Я не отвечаю, в голове бешено вертятся мысли о присутствии в доме посторонних и о том, что это будет для меня значить.

Когда Элисон снова начинает говорить, в ее голосе слышится легкий холодок:

— Думаю, если вы перечитаете контракт, Рейчел, то обнаружите свое согласие с тем, что мы можем в любое время поселить в доме других людей.

Я ломаю мозги, но не могу вспомнить такой пункт.

— Хорошо…

— У вас есть право отказаться от контракта.

— О нет, нет. Все в порядке, — быстро говорю я. — Но вы меня заранее предупредите о чьем-то прибытии?

— Безусловно, мы постараемся. — Сейчас голос у Элисон чуть более теплый. — Однако если вы сможете предоставить мне этот доклад, я буду очень благодарна.

— Разумеется.

— И еще одно. Вы получили мое послание относительно подвала? В этом доме есть частные зоны, Рейчел. Вам необходимо это понимать.

— Да. — На мгновение мне хочется потребовать объяснений по поводу стальной двери, вспышек света, звуков, морозильника. Однако я не позволяю себе этого сделать. — Я понимаю.

— Хорошо. Я буду на связи.

Когда разговор закончен, я иду в ванную и смотрю на себя в зеркало. Мое лицо, неухоженное и без макияжа, кажется почти что чужим, и я все еще не смирилась с белыми волосами, к тому же сухими и ломкими; у корней видны слабые черные линии. Похожа ли я на фотографии Кейт Овермен, которые сейчас, вероятно, есть в Интернете, в телевизионных сводках новостей и газетах? Когда я фотографировалась, у меня были блестящие каштановые волосы, уложенные волнами, ухоженная кожа и едва заметный макияж.

Я непринужденно улыбалась, и у меня были яркие беззаботные глаза. Может быть, они используют мою рабочую фотографию, приукрашенный портрет, на котором морщинки отретушированы. Или семейный снимок с Хедер на берегу в Бродстейрзе, сделанный прошлым летом, где мы делим бумажный пакет с горячими солеными чипсами, а ветер развевает наши волосы.

Никто не узнает в этой женщине ту, на которую я смотрю: кожа у нее сухая и сероватая на контрасте с белыми волосами, глаза тусклые и усталые.

Я Рейчел Кэпшоу. Я художница. Я живу в этом доме одна.

Они никогда не увидят Хедер, ни на йоту не изменившуюся, с тех пор как была сделана фотография. Я позабочусь об этом. Но насколько это будет легко?

Я не знаю, готова ли к такому вызову.

Это все изменит. Я должна уехать как можно скорее. Весь смысл этого бегства в том, чтобы мы с Хедер были одни, чтобы нас никто не тревожил, чтобы мы проводили время вместе. С чужими людьми ничего этого уже не будет.

Я убегу снова. Куда-нибудь. Все равно куда.

Этим вечером, когда Хедер засыпает, я беру в гостиную бокал вина и подсоединяю планшет к роутеру. Теперь у меня есть доступ к Интернету. Мне чудится, будто это какое-то постыдное удовольствие, нечто непозволительное, однако я напоминаю себе: невозможно, чтобы за этим IP-адресом следили. Новых электронных писем на имя Рейчел Кэпшоу нет. Поиск по моему настоящему имени дает десятки статей в наших местных газетах. Здесь есть фотографии всех нас. И нашего старого дома. Это неудивительно. Все они были опубликованы до того, как я уехала. Но теперь я вижу, что фигурирую и в национальной прессе. Мое имя всплывает снова и снова, пока я не начинаю слышать, как оно гудит в голове.

Кейт Овермен, Кейт Овермен, Кейт Овермен.

Подробности везде одни и те же. Рори ищет меня. Я в бегах. Люди волнуются. Полиция интересуется моим местопребыванием. Есть и фотография Хедер. Мягкие волнистые белокурые волосы, большие голубые глаза, душераздирающая улыбка.

Кейт Овермен, Кейт Овермен, Кейт Овермен.

Вот и я. Нормальная, довольная, улыбающаяся. Каштановые волосы, на губах помада, кашемировый джемпер, джинсы и дорогие ботинки. Привилегированная мамочка, счастливая жизнь.

Господи, не могу это выносить!

Я выключаю планшет и пью вино. Рука трясется.

Я больше не Кейт Овермен. И вряд ли когда-нибудь снова ею буду.

На следующее утро Хедер приходит ко мне. Она бледная и какая-то вялая. Похоже, невозможно заставить ее хорошо позавтракать, и я беспокоюсь, не заболела ли она.

— Мне не с чем играть, мамочка, — говорит она, прижимаясь ко мне. — Мне скучно.

— Да ведь у тебя полно всяких игрушек и книжек, — говорю я, поглаживая ее по голове. Она слегка отстраняется, и я перестаю гладить. — Хочешь мультик?

Она качает головой и вздыхает:

— Нет.

— А как насчет Спаркни? Хочешь с ней поиграть? Ты любишь это делать в вестибюле, на тех квадратах.

Она смотрит на меня в недоумении.

— Спаркни здесь нет.

— Ну как же, есть. — Я улыбаюсь ей. — Ты привезла ее сюда, разве не помнишь? Ты уже играла с ней и брала с собой в постель.

Хедер грустно смотрит на меня и снова качает головой, медленно и уверенно.

— Нет, мамочка, — говорит она. — Спаркни здесь нет. Она исчезла. Вместе со всем остальным.

Я гляжу на нее, и в груди нарастает холодный ужас.

— Это не так, милая.

— Это так, мамочка. Ее здесь нет. И никогда не было. — И Хедер уходит, чтобы найти себе какое-нибудь занятие.

Я все обыскала в поисках Спаркни. Я уверена, это еще одна игра Хедер — делать вид, будто ее здесь нет. Но она должна быть. Я видела ее своими глазами. Я знаю, что она была здесь. Однако найти ее я не могу. Зато натыкаюсь на Теддингтона, потрепанного старого медвежонка — не припоминаю, чтобы мы брали его с собой. Как только я показываю Хедер Теддингтона, она приходит в восторг и сует его под мышку. Теперь с ней в кровати не Спаркни, а он. Она не вспоминает и Мадам, что для меня большое облегчение.

Во время поисков куклы я с удивлением замечаю белый конверт, который лежит на полу в вестибюле под щелью почтового ящика. С тех пор как я приехала, никакой почты сюда не приносили. Я предполагаю, что это по просьбе пересылать всю корреспонденцию на адрес компании АРК. Я подхожу и поднимаю конверт. На лицевой стороне имени нет. Я верчу его в руках, а потом открываю. Внутри открытка, очень старый вид на церковь с отпечатанными вверху словами «Св. Джеймс Спаситель». Я переворачиваю открытку. На обороте послание, написанное аккуратным старомодным почерком.

Спасибо вам за предоставленное убежище и за чай. Вы были очень любезны. Пожалуйста, приходите к нам, если вам что-нибудь когда-нибудь понадобится. Вы можете позвонить нам по номеру, который указан ниже.

Мэтти и Сисси.

Мне приятно, такого я не ожидала. Не думаю, что мне понадобится их гостеприимство, но все равно это очень мило с их стороны. Я вкладываю открытку обратно в конверт и забываю обо всем этом.