Я думала, что она задаст мне много вопросов, но она принимает все сказанное без возражений.

— Я не буду выходить, мамочка, — говорит она.

Я показываю, как она может выйти в сад:

— Ты можешь добраться до своего лаврового дерева, если скроешься за живой изгородью и пойдешь вдоль нее.

Она выглядывает в окно и кивает. Кажется, она довольна.

— Мне очень жаль, милая. Это будет недолго. Может быть, эти дамы уедут и мы сможем вернуться к нормальной жизни.

Тут я понимаю, что и в самом деле так считаю. Уверена, что одного-двух дней в этом доме лощеным амазонкам будет достаточно. Какие здесь развлечения? Как они будут коротать свой досуг? Не могу себе представить, чтобы они остались. На всякий случай я отправляю Элисон электронное письмо, в котором спрашиваю, как долго они будут тут жить. Ответа еще нет.

— Все в порядке, мамочка, — улыбаясь, говорит Хедер. — Мадам составит мне компанию.

Я вспоминаю прошлый вечер и те слова утешения, которые Хедер передала мне от имени Мадам. Имя этого странного вымышленного существа по-прежнему вызывает у меня ужас, однако слова утешения сделали свое дело и придали мне сил. Это смешно. Мадам не существует. Невозможно, чтобы плод воображения шестилетней девочки предугадывал будущее. И все же… я обнадежена.

— Отлично, — говорю я, держа ее за руку. — Ты поиграешь с Мадам. Это хорошо. И помни, я тебя люблю.

Женщины выбираются из фургона. Они выглядят так же, как вчера, но каждая тащит большую сумку, и я вижу, что фургон битком набит всякими вещами.

— Привет! — кричу я, стоя на ступеньке парадного входа и заслоняя глаза от солнца. Сегодня день куда теплее и ярче, и воздух пахнет так, словно жизнь возвращается.

Агнес бурчит приветствие, но ей, кажется, невтерпеж начать.

— Привет! — кричит София. Ее длинные волосы стянуты сзади в хвост, и она, одетая в джинсы и мешковатый свитер, готова приступить к работе. Агнес уже открывает заднюю дверь фургона.

— Вам нужна помощь? — спрашиваю я, любопытствуя по поводу того, что находится у них в фургоне.

София улыбается, будто готова с благодарностью принять предложение, однако Агнес быстро говорит:

— Нет, спасибо. Мы сами справимся. Вот против кофе мы бы не возражали.

— Хорошо.

Я иду назад в дом, чтобы заняться кофе. Я собираюсь пристально наблюдать и как можно больше узнать о том, что они здесь делают. Они идут наверх, возвращаются через несколько минут, одетые в белые комбинезоны, и начинают перетаскивать вещи из фургона. Я вручаю им кружки с кофе и иду рисовать в комнату с эркерами, а заодно наблюдать, что происходит. Они вытаскивают ящики, ведра и принадлежности для уборки, промышленного вида пылесос, чемоданы и сумки. Они тащат наверх матрас, который выглядит двуспальным. Удивительно, как им удалось запихнуть так много вещей в этот фургон, — просто чудо рационального планирования. Разгрузка занимает больше часа.

Я бездумно малюю, пока они совершают бесконечные походы туда и назад. Под моей кистью начинает вырисовываться картина, но я этого даже не замечаю. Я полностью сосредоточена на этих женщинах. Когда фургон пустеет, они на какое-то время исчезают, и из-за закрытой двери не доносится ни звука. Я как раз подумываю о том, чтобы приготовить себе чашку чая и накормить Хедер ужином, когда они появляются, уже без комбинезонов, спускаются по лестнице, забираются в фургон и без каких-либо объяснений уезжают. В ту же минуту я бегу к лестнице и поднимаюсь на второй этаж. Я сильно нервничаю. В главном коридоре прямо за дверью аккуратно сложены какие-то вещи, но их не так много. Двигаясь быстро, но осторожно, будто они все еще могут меня услышать, я наугад открываю несколько дверей. Большинство комнат нетронуто, но в одной из больших комнат — все для уборки, и они уже начали наводить здесь порядок. Потом я открываю еще одну дверь, за которой вижу аккуратно сложенный багаж. Однако то, что я ищу, находится в роскошной спальне с кроватью под балдахином. Комната тщательно убрана, и на кроватной раме лежит новый матрас. На нем пуховое одеяло в белом пододеяльнике и куча манящих белоснежных подушек. Я чувствую желание зарыться в это одеяло, закрыть глаза и заснуть. Однако вместо этого я обвожу взглядом комнату — у стены стоят чемоданы — и выхожу, закрывая за собой дверь.

Они пара?

Мне не приходило на ум, что такое возможно, но почему бы и нет. Кровать только одна.

Это делает их немного более человечными. До сих пор я рассматривала их как агентов Элисон, шпионок, посланных, чтобы следить за мной. Но если это пара, тогда дело, наверное, не во мне. Может быть, они ищут совместных приключений и Агнес раздражительна, потому что вчера поссорилась с Софией, а София пытается это загладить и…

Мне становится немного легче. Однако я не хочу быть пойманной на шпионстве. Я сбегаю по лестнице к Хедер, чтобы сказать, что она, если хочет, может на какое-то время выйти.

Женщины возвращаются поздно, когда Хедер уже в постели, а я читаю в гостиной. Я выхожу, чтобы поприветствовать их, однако они сразу поднимаются по лестнице и желают мне спокойной ночи. По пути в гостиную я воображаю их в той комнате, как они раздеваются и вместе ложатся в кровать. На минуту я успокаиваюсь. Я больше не одна в этом огромном доме. Но спокойствие уступает место ледяному страху.

Я больше не одна.

Позже я лежу в кровати без сна и смотрю в темноту. Спящая Хедер нежно дышит рядом. Куда мне идти и что делать? Мысль о необходимости покинуть этот дом ужасает. Я чувствую себя так, словно теперь являюсь его частью. Я отдаю себе отчет в том, что не покидала дом с тех пор, как мы приехали. Я пользовалась продуктами из морозильника в подвале.

Знают ли Агнес и София об этих продуктах? Возможно, они собираются ими воспользоваться. Я должна возместить съеденное.

Эта мысль внушает мне страх. До сих пор я убеждала себя, что в любое время могу съездить в близлежащий город, в магазины, и сделать все, что надо. Теперь, когда я лежу без сна с колотящимся в груди сердцем, я знаю, что боюсь любого места, кроме этого. Мой мир съежился до размеров этого дома. Я не проверяла электронную почту. Я не связывалась с Каз. Я не слушала последних известий и не бродила по Интернету в поисках информации об охоте за мной. Я не хочу знать. Я хочу запереть себя здесь на сколько смогу, пока меня силой не вытащат из этого дома, брыкающуюся и вопящую.

Внезапно на меня накатывает волна спокойствия. Может быть, я смотрю на все это неправильно. Может быть, появление здесь этих девушек — подарок для меня. Они не интересуются какой-то теткой в бегах. Они меня едва замечают. Возможно, они могут мне помочь… В конце концов, они могут приезжать и уезжать по своему усмотрению. Им не приходится заботиться о том, чтобы их не увидели. Наверняка сегодня вечером они ездили пообедать. Я представляю, как они сидят в ресторане, не обращая внимания на взгляды, которые привлекают. Две красотки. Им безразлично, что думают о них люди вокруг.