«Интересно, он знает о том, что смерть наступила от сердечного приступа еще до рокового выстрела? – подумала я. – Нет, скорее всего, нет. С какой стати следствие станет разглашать подобные сведения фигурантам? Как ни крути, а все, кто находился в тот вечер и ночь на территории коттеджа, являются фигурантами уголовного дела. Все, включая и обслуживающий персонал».

– Анатолий Георгиевич, чтобы сэкономить ваше и мое время, я предлагаю сразу приступить к делу. Я задам вам несколько вопросов, а вы на них ответите.

И, не дожидаясь от него реакции на мое предложение, высказанное в приказной форме, я задала первый вопрос:

– Скажите, что вы делали в тот вечер, когда произошло убийство председателя совета директоров «Оникса»?

– Позвольте, вас интересует мое алиби? Я вас правильно понял? – с изумлением и недовольством спросил Герасименков.

– Вы совершенно правильно меня поняли, Анатолий Георгиевич. И поверьте, что я проверяю не только ваше алиби, но и алиби всех, кто находился в тот вечер на праздновании дня рождения Владислава Максимовича.

– Ну что же. Я прогулялся сразу после застолья. А потом мы с Владиславом Максимовичем прошли к нему в кабинет и обсудили некоторые вопросы, касающиеся дел компании. Я удовлетворил ваше любопытство, Татьяна Александровна? – с иронией спросил коммерческий директор.

– Мой вопрос задан отнюдь не из праздного любопытства, Анатолий Георгиевич. Я провожу расследование преступления, я уже говорила вам об этом. Вы ответили на мой вопрос, но только отчасти. Скажите, вы обсуждали с Владиславом Максимовичем детали проведения аудиторской проверки компании?

– О! – воскликнул Герасименков. – Откуда… Вам и об этом известно? Но откуда? Впрочем, я догадываюсь, это Анастасия… Владиславовна выдала секретную информацию, касающуюся компании. Ну и ну!

– Какая же это секретная информация? Разве о том, что со счетов компании пропадают непонятно куда немалые суммы денег, известно только ее высшему руководству? И, кроме того, Анастасия Владиславовна станет со временем владелицей «Атланта» как единственная наследница Владислава Максимовича, поскольку младшая его дочь серьезно больна. Ну, ладно. Давайте все-таки возвратимся к тому позднему вечеру, а точнее, уже к ночи. Чем вы занимались после того, как обсудили с Черемысленниковым дела компании?

– Ну, чем… Я принял душ, послушал музыку – я всегда слушаю музыку перед сном, чтобы побыстрее уснуть, – и лег спать.

– И вы никуда не выходили из своей комнаты до самого утра?

– Да, именно так. Я проспал всю ночь, как убитый, и только утром узнал о таком прискорбном событии.

– Кто-нибудь может подтвердить то, что вы действительно были всю ночь у себя в комнате?

– К сожалению, нет.

– Понятно.

В это время у Герасименкова зазвонил сотовый.

– Прошу прощения, – сказал он и взял сотовый со стола.

В тот момент, когда он нажал на кнопку сотового, край обшлага пиджака у него слегка задрался, обнажив манжет белоснежной рубашки. На том месте, где обычно пришивается пуговица, что-то блеснуло. На пуговицу это было непохоже. А Герасименков между тем отошел к окну и вполголоса сказал своему собеседнику:

– Я сейчас занят… да… не могу говорить…Что? Да нет, пока поставим на паузу… дальше – посмотрим… все, я перезвоню.

Коммерческий директор свернул разговор и обернулся ко мне.

– Еще раз прощу прощения, Татьяна Александровна, деловой партнер звонил, – он развел руками, – дела компании.

– Ничего, Анатолий Георгиевич, я в принципе уже спросила вас о том, что мне было необходимо узнать. Вы ведь помните, что вы находитесь под подпиской о невыезде? Как и все, кто присутствовал в ту ночь на территории коттеджа, – предупредила я недовольный возглас, который был готов вырваться у коммерческого директора.

– Но позвольте, а если мне необходимо будет выехать по делам компании?

– Этот вопрос вы обсудите со следствием. До свидания, Анатолий Георгиевич.

– Всего вам доброго, Татьяна Александровна.

Я вышла на улицу со смешанным чувством. Да, сейчас я поняла Анастасию, когда она говорила, что как человек коммерческий директор Герасименков ей не совсем приятен. Мне он показался еще и довольно скользким типом.

Я села в свою машину и поехала в коттеджный поселок «Рассвет». Сейчас мне необходимо было поговорить с теми его обитателями, которым я еще не успела задать вопросы в прошлый раз.

Я позвонила Маргарите, и вскоре передо мной распахнулись ворота. Я въехала на территорию и заглушила мотор. Выйдя из своей машины, я остановилась. Со стороны гаража я услышала какой-то звук. Я подошла поближе и увидела, что под машиной возится какой-то мужчина. Из-под капота торчали только его ноги. Наверное, он почувствовал, что в гараже кто-то есть, потому что вылез из-под машины.

– Ой. Здравствуйте, извините… – Парень лет тридцати с торчащими вихрами светлых волос смутился и стал поспешно отряхивать темно-синие джинсы.

– Все нормально, – успокоила я его, – вы ведь делом занимались.

– Да, так точно, пришлось кое-что посмотреть, – подтвердил он. – А вы…

– Я – Татьяна Александровна, частный детектив, занимаюсь расследованием убийства Самохвалова Александра Кирилловича.

– Ясно! – Парень вытер руки о ветошь, лежавшую на капоте.

– А вы, наверное, личный шофер Владислава Максимовича?

– Так точно! – снова, как в армии, ответил парень. – Но я не только Владислава Максимовича вожу. Машиной пользуется и Маргарита Васильевна иногда. А еще – Константин Львович.

– Константин Львович… это ведь ваш управляющий? – Я вспомнила, что Черемысленникова называла это имя в числе обслуживающего персонала.

– Так точно! Ой, извините, – парень неловко улыбнулся.

– Ничего. Наверное, армейская привычка дает о себе знать?

– Да, до сих пор, – подтвердил парень, – хотя времени после службы прошло достаточно.

– Значит, вы ведаете гаражным хозяйством, так сказать. А что входит в обязанности Константина Львовича?

– Так он следит тут за порядком. И не только. Ну, то есть продукты покупает, какие нужно, Аделаида Петровна ему такие длинные списки пишет, потом проверяет, чтобы горничная свои обязанности выполняла как следует. В общем, обязанностей у него много.

– Так он уже в возрасте, наверное, раз Владислав Максимович доверил ему управление?

– Ему лет около сорока пяти или чуть больше. Да, он тут старше нас всех. Ну, кроме Аделаиды Петровны, конечно.