а об Александре Кирилловиче.

– Ну, что же тут непонятного? Вы ведь уже с самого начала обозначили предмет нашей беседы, Татьяна Александровна.

– Так вот, скажите, как вы провели время вечером и ночью, когда было совершено преступление.

– Я поужинал, потом сел играть в покер с шофером Николаем и охранником Антоном. Они вам могут это подтвердить.

– А где именно вы играли в покер?

– В моем кабинете. Ну, кабинет – это, конечно, звучит громко. Так, небольшая комнатка.

– А после игры вы что делали? И, кстати, во сколько закончилась игра?

– Играть мы закончили часов около одиннадцати. Ну, а потом я пошел спать, – управляющий развел руками, – на завтра была запланирована поездка за продуктами и оплата счетов. Ну и еще кое-какие мелочи, касающиеся хозяйства. Надо было хорошо выспаться.

– А у вас хороший сон, Константин Львович?

– Да не жалуюсь. За день работы столько набирается, что к вечеру, да, усталость берет свое. Лет-то мне уже немало.

– А выстрел вы слышали?

– Нет, чего нет, того нет, – Нефедочкин снова развел руками. – Выстрела я не слышал, спал до утра. И только утром узнал о том, что случилось.

Управляющий снова посмотрел на часы.

– Вы куда-то торопитесь, Константин Львович? – спросила я.

– Даже если и тороплюсь, то понимаю, что дело серьезное, что вы просто так не вызвали бы меня на разговор. А дела… они никогда не кончаются. Особенно связанные с хозяйством. Уж я-то знаю это не понаслышке. До работы здесь я довольно долго возглавлял хозяйственную структуру, но не частную, а государственную.

– А потом стали работать на Владислава Максимовича?

– Да, совершенно верно.

– А как получилось так, что вы оставили прежнее место работы?

– Мы познакомились с Владиславом Максимовичем, когда он по делам компании находился в Москве.

– Так вы москвич, Константин Львович?

– Да. Я родился в Москве. Так что я – москвич. Коренной.

– Но почему же вы поменяли столицу на провинцию? Ведь Тарасов, говоря словами другого русского классика, – «деревня, глушь» и так далее.

– Да, я тоже помню эти строки, еще из школьной программы. Но так уж получилось. По семейным обстоятельствам мне пришлось покинуть Москву.

Я только собиралась задать управляющему следующий вопрос, как за закрытой дверью холла услышала сначала отборную ругань, потом как будто бы кто-то побежал. Далее я услышала мужские голоса. Один что-то глухо говорил, второй ему зло отвечал. Однако ничего конкретного понять было невозможно. Только то, что один из говоривших что-то бубнил, а второй недовольно его обрывал.

– Константин Львович, там что-то происходит. Пойдемте, посмотрим, – предложила я, подрываясь с места.

– Пойдемте, – согласился Нефедочкин.

Когда я вышла из коттеджа, то первым, кого я увидела, был охранник Антон Решетников. Он очень быстрым шагом, почти бегом направлялся к входным воротам.

– Антон! – окликнула я его. – Что случилось? По какому поводу этот шум?

Наверное, он меня не услышал, потому что, не сбавляя шага, продолжал идти к воротам. Тогда я тоже ускорила шаг и догнала его.

– Антон, что здесь происходит? – повторила я свой вопрос.

– Татьяна Александровна, я сам ничего не понял. Олег – мой сменщик, второй охранник, я вам говорил о нем – открыл ворота не пойми кому. Крыша, что ли, у него поехала!

– Да кому он открыл-то?

– Да не знаю я! Просто никогда так не было! Сначала приезжие отзвониться должны! А уж потом…

– А сейчас никто не отзвонился? – спросила я.

Мой вопрос остался без ответа, потому что сначала послышался шум мотора, потом пространство перед коттеджем осветили фары, и наконец, появился мощный внедорожник. Резко хлопнули дверцы машины, и из нее вышли четверо. Это были люди в штатском, но все как один накачанные, с крепкими торсами и не менее крепкими мышцами. Как правило, такие, как они, служат в частных охранных агентствах или же играют роль вышибал из специальных агентств по возращению долгов.

Между тем на шум из коттеджа вышли Маргарита и Анастасия.

– Что здесь происходит? – взволнованно спросила Маргарита.

– О! Какой цветник! – с ухмылкой произнес один их приезжих. – Однако у него неплохой гарем. Кто бы мог подумать!

Он окинул нас оценивающим взглядом. А я подумала, что это хамство – ну вообще непрофессиональный шаг. Ребята бандитствуют, похоже. Ибо в наши времена даже коллекторы-вышибалы пытаются вести себя более-менее корректно и давить психологически, с упоминанием законов.

– Господа, что вы себе позволяете? – дрожащим голосом возмутилась Маргарита.

– Вы кто такие? – более уверенно, хотя и с известной долей волнения спросила Анастасия.

– Вы, дамочки, идите в дом и собирайте вещички, – сказал тот же тип, – да поживее, не задерживайте нас.

– Кто из вас является начальником вашей… группы? – спросила я, хотя собиралась употребить слово «шайка», и вышла вперед.

– А тебе, красавица, он зачем? – продолжал он в том же насмешливом тоне.

– Так, прекратить балаган! – рявкнула я. – Я представитель прокуратуры, вот мое удостоверение, – я вынула из сумочки давно просроченные прокурорские «корочки» и почти ткнула ими в лицо зарвавшемуся хаму.

– Так я еще раз повторяю свой вопрос: кто у вас главный?

Воцарилось молчание. Спустя минуту, в течение которой они переглядывались и переминались с ноги на ногу, вперед вышел один из этой четверки и твердым уверенным тоном произнес:

– Я здесь главный.

– Кто вы такой? Представьтесь, – не менее твердо произнесла я.

– Я представитель специализированного предприятия «Капитал» Аксенов Валерий Афанасьевич.

– А что вы здесь делаете, Валерий Афанасьевич? – холодно поинтересовалась я. – Да еще практически ночью? Насколько я помню, вы, Маргарита Васильевна, никого не приглашали? Так?

– Да, совершенно верно, Татьяна Александровна, – ровно ответила уже овладевшая собой Маргарита. – Я не жду никаких гостей. И, соответственно, никаких приглашений не рассылала.

– Да нам ваше приглашение совершенно без надобности, – ответил Аксенов. – Господин Черемысленников обвинен в убийстве, и мы приехали для отчуждения его собственности. А также строительной компании, – добавил он.

– Вы, господа нехорошие, путаете кислое с красным, – покачала я головой. – С какого перепуга вы собрались отчуждать собственность человека, пусть