Я больше не в силах была справиться с болью и заглушить голос дочери, который без конца повторял: «Папа, а где мама?», «Папа, я хочу к мамочке», «Папа, а она скоро вернется?», «Папа, а мама ушла, потому что я не ела кашу и много баловалась?».

Я чувствовала себя предательницей, хотя это было не так. Но ведь моя маленькая девочка всерьез думала, что мама оставила ее из-за каких-то детских шалостей.

— Что случилось? — спросил он, приближаясь.

Я бросила телефон на комод и скрылась в ванной. Поток слез душил меня. Казалось из той ямы, в которую закинула меня жизнь, мне теперь не выбраться в одиночку. Меня не было около пятнадцати минут, а когда я вернулась в спальню, Максим сидел на кровати и внимательно смотрел в мой телефон. По голосу дочери, разносившемуся по комнате, я поняла, что он смотрел видео, которое прислал мне Глеб.

— Сколько девочке лет? — спросил Шведов, не отрывая глаз от экрана телефона.

— Четыре, — дрожащим голосом ответила я.

— Даневич говорил, что ты недавно родила…

— Какая разница когда! — в сердцах воскликнула я. — Максим, я хочу вернуться домой. Я больше так не могу… Если ты хочешь, чтобы я помогала тебе, верни мне дочь. Мне плевать, что будет учитывать суд, но она скучает по мне, а Глебу это безразлично! Я каждый день пытаюсь собраться с силами, но у меня ничего не выходит, и чувство такое, что я скоро свихнусь. Ты и представить себе не можешь, как это тяжело, когда у тебя отнимают самое дорогое…

Он с минуту рассматривал мое лицо, меня трясло, и я пыталась глубоко дышать, чтобы успокоиться.

— Я хочу обратно свою дочь. Верни мне ее, а после развода я обещаю, что уеду в Псков и ни ты, ни Глеб обо мне никогда больше не услышите. Мне не нужна ни компания, ни деньги. Я получу диплом, устроюсь куда-нибудь на работу обычной медсестрой, а когда все успокоится, переберусь в Москву, в квартиру, которую оставил мне отец.

— Почему в Псков? — спокойно спросил он.

— Там живет сестра бабушки. У нее хороший и просторный дом. Она будет нам рада.

— Четыре года, говоришь… — задумчиво произнес Максим и встал с кровати. — Ладно, я подумаю, что можно сделать. А сейчас поехали в фонд. У меня еще много дел на сегодня, а завтра нам нужно быть в Москве.

Мне оставалось лишь мечтать о такой железной выдержке, которая была у Шведова. И ехать я сегодня больше никуда не хотела, а мечтала забраться под одеяло и заснуть, чтобы хоть немного забыть об этой ужасной действительности. И проснуться, когда все закончится, а Дина будет со мной.

— Десять минут на сборы, — сказал он отрешенным голосом и вышел из комнаты, держа в руках мой телефон.

Через пятнадцать минут мы спустились на лифте вниз, а затем вышли на улицу. Погода стояла хмурая, и накрапывал дождь. Максим достал сигареты, но забираться в машину не торопился.

— Получается, ты в аварию уже беременная попала? — спросил он.

— Да, — ответила я, не совсем понимая, зачем он об этом спрашивал. — Но те дни, когда пришла в себя после аварии, я помню, как в тумане. Машина перевернулась, а я сильно ударилась головой… Меня выписали из больницы уже с округлившимся животом, — я грустно улыбнулась, вспомнив день родов.

Глеб так радовался появлению дочери… Неужели так правдоподобно возможно разыграть любовь. И любил ли он меня?

— Мой секретарь скинула мне на почту список клиник в Москве, которые могут взять тебя на обследование в ближайшие дни. Было бы замечательно раздобыть твое предыдущее лекарство и отправить его на экспертизу.

— Это невозможно. Даже если Глеб действительно пичкал меня какими-то запрещенными препаратами, то, наверное, уже уничтожил все следы. Я могла бы сдать кровь, но прошло много времени… К тому же я не знаю, что искать. Это всего лишь твои предположения.

— Да, время упущено. Но ничего. После того как мы вернемся из Москвы я что-нибудь придумаю. Я переслал себе его видео, а у тебя удалил.

— Что? Зачем ты это сделал?

— Чтобы ты не засмотрела его до дыр, — на полном серьезе произнес он, поглядев мне в глаза. — Он же специально все это делает. Давит на твое слабое место, и должен признать, у него это очень хорошо получается. Если бы я вовремя не появился утром в твоей спальне, то ты, наверное, была бы на полпути к себе домой?

Я опустила глаза.

— И угодила бы прямиком в его западню. Надя, прошу, возьми себя в руки. Я постараюсь тебе помочь, но мне нужно время.

Надя

— Ну что там? — спросил Максим, когда я вышла от врача.

— Сказали все то же, что и в предыдущем месте. У меня действительно существует риск развития деменции. Реабилитационное лечение спустя месяц с момента получения травмы головы было назначено верно, а препараты, которые выписал врач в «ИнтерМеде», принимать обязательно, — я прислонилась к стене, чувствуя сильную усталость. — Любая новая травма может привести к плачевным последствиям. Дину мне никто не отдаст, если Глеб будет на том настаивать…

Это была вторая клиника, где мне подтверждали мои диагнозы. Я не видела смысла ехать в еще одно место, потому что ничего нового мне там не скажут. Мы лишь впустую тратили время. Все эти бессонницы, тревожные состояния и мигрени, которые сопровождали меня на протяжении долгих дней после аварии, были вызваны травмой головы. Каким образом Глеб был причастен к этим недомоганиям? Если бы возможно было раздобыть лекарства, которые назначал мне врач из «ИнтерМеда» после последнего обследования, я бы могла предположить, что он сам заменил мне их на какие-то другие. А что если нет? Что если я действительно могла со временем превратиться в слабоумного человека, а он просто переживал за нашу дочь?

Максим вложил руки в карманы брюк и посмотрел на меня сверху вниз изучающим взглядом. Из его разговора, который я случайно сегодня услышала, поняла: он зачем-то поднял архив аварии, случившейся пять лет назад. Зачем ему это понадобилось? Ведь это была просто случайность. Я не справилась с управлением и вылетела на встречную полосу. Слава богу, что все остались живы, а кроме меня никто не пострадал. Не представляю, как бы продолжила жить, зная, что по моей вине погибли люди…

— Завтра посетим еще один центр, раз мы уже записаны на прием, а потом вылетаем домой. Будем готовиться к суду.

Я кивнула, глядя в его напряженное лицо.

— Какие бы цели ты не преследовал, хочу тебя поблагодарить.

Он вопросительно приподнял одну бровь.

— Ты ведешь себя достойно по отношению ко мне. Я очень надеюсь, что это не маска, потому что мой муж пять лет притворялся, что любит меня и дочь. Он выгнал меня ночью из дома не просто так, а чтобы впоследствии иметь козыри на руках…

— О чем ты? Поясни, — попросил Максим, сложив руки на груди.

— Галина, наша домработница… Мне кажется, что она следила не только за порядком в доме, но и за каждым моим шагом. По поручению Глеба она могла подсовывать во флакончик с лекарствами, которые выписывали мне в «ИнтерМеде» совсем другие препараты. А все люди, которые работают на моего мужа, подтвердят любое его слово. Он им хорошо платит, они его боятся, как и потерять свой стабильный и высокий заработок. Они могут дать ложные показания в суде, что я путалась в пространстве и времени, имела расстройство памяти и сна, и много всего остального, что вызовет у судьи сомнения в моей психической полноценности. Но я абсолютно нормальная, понимаешь? Риски — это еще не поставленные диагнозы! — мой голос задрожал на последнем слове, а на глазах выступили слезы.