– Ичан… – прошептал Волод.

Через пару секунд, словно услышав его, туша зашевелилась, и из-под нее выбрался невредимый Ичан и, прихрамывая на обе ноги, побежал к заплоту. Его приняли на руки.

От степняков отделился один всадник и, подъехав к заставе, прокричал непонятно к кому обращаясь:

– Я все рано буду десятником! Все равно! Слышишь, хозарь!

Волод уже битый час спорил с Посвященным Функционером, в караульном помещении заплота.

– Я вам еще раз повторяю – Грейт накопил огромные силы. Его армия представляет реальную угрозу для окраинных секторов Города! Против кого, по-вашему, он собирается воевать, имея в подчинении всю Степь! Вы обязаны принять меры!

– А я в свою очередь снова отвечаю вам, что степные легаты и посольство Грейта привезли заверения в миролюбии и почтении перед Городом, а также договора на значительные объемы по натуральному и денежному обмену. Какие меры, по-вашему, я должен принять? Отказаться от торговли? Закрыть Окраину?

– Грейт в любой момент может напасть на Город. Вы должны эвакуировать население сельских районов и прекратить все работы на Окраине, кроме конечно строительных.

– Послушайте, э-э… молодой человек… Ваше задание, кажется, заключалось в поисках источников воды на крайнем Юге, не так ли? Нашли вы воду? Нет. И не перебивайте меня! Более того, вы и ваш следопыт ввязались в очень сомнительные авантюры. Я уже наслышан о ваших подвигах! Вы нанесли тяжелое оскорбление глузгам, вы напали на воинов Грейта, вы укрывали какого-то вора, и что самое для меня поразительное – именно вы привозите мне известие о том, что крайняя фактория разрушена! Кем же?! Степняками, говорите вы, степняками и новыми гражданами Города, или как их называют на арго – клерухами. А ваше сообщение о битве, якобы произошедшей между войсками Грейта и воображаемой коалицией южных племен, во главе с теми же самыми глузгами? К вашему сведению в посольстве Грейта были представители практически всех южных родовых объединений и глузгов в том числе. Какая же в таком случае может быть между ними война?!

– Послушайте…

– Ничего не желаю слышать! – функционер решительно поднялся, значительно запахнул мантию на груди и выпятил вперед тройной подбородок. – Я отвечаю за жизнь Окраины перед Городом и не нуждаюсь в ваших советах. Далее. В отношении вас и вашего следопыта я принял конкретные и исчерпывающие решения – вы будете препровождены в резиденцию Главного Архитектора, а следопыт выдан глузгам, как преступник, скомпрометировавший перед кочевниками лицо Города, дабы глузги сами осудили и наказали его!

Тут уже не выдержал Волод.

– Вы с ума сошли! Выдать Ичана? Я не позволю этого! Я не могу запретить вам делать глупости, отворачиваться от очевидных вещей, и ставить под угрозу жизни горожан, но Ичана я вам не отдам!

– Как вы смеете, мальчишка! Я списываю этот ваш бред на состояние стресса и личностную деформацию…

– Заткнись! – Волод схватил мантию на груди функционера и скрутил ее так, что она врезалась тому в горло, перебив дыхание. Глаза Волода горели ледяным огнем, голос был холоден, размерен и тяжел, – Я еду к Главному и забираю Ичана с собой. На каком основании? На основании предписания Главного Архитектора, согласно которому следопыт Ичан находится в моем распоряжении до конца экспедиции. Так вот, моя экспедиция еще не окончена! Ты понял?

– Я… Вы… физическое насилие в отношении…

– Что? Насилие? Да ведь я даже не прикоснулся к тебе, ведь это мантия душит твое горло, не так ли? Ты видно сильно располнел на своей сидячей работе. Но ничего, кочевые хлысты снимут жир и с твоего брюха и с задницы.

Брезгливо двинув рукой, Волод отпустил функционера. Тот обессилено рухнул на стул.

– Я подам подробный рапорт Главному!

– Я сам подам рапорт. – Волод вышел из караулки. – Ичан! Ты готов?

– А то? Куда идем?

– В Город!

– А дальше? Где про Первых людей, про Основателей, про Отступника?

– Где?! Хох! Легко сказать где… Не придумал еще – вот где, сочинять оно тебе не тягла гонять! Будет время – все предания в стихах перескажу!

– Да ты, Ичан, настоящий Поэт! – Волод тихо улыбался стихам, широкому солнцу, изумрудным полям, людям… Он радовался, хоть и ждала его впереди полная неизвестность… Но он был молод, силен, и здесь рядом с Городом молитвенное упоение наконец вернулось к нему, снова принося сладкую божественную слабость и опустошение. – Сколько у нас Поэтов было? Пять? Ты, похоже, шестым будешь!