— Ловкость рук и беспалочковые чары левитации. Ну и домашний эльф рядом. В основном домашний эльф.

— Мне, пожалуй, стоит быть поаккуратнее, — улыбнулся Тео.

— Элли может помочь тебе освоить Fjørbål, — предложила Рейчел. — Это позволит избегать подобных ситуаций. Конечно, есть способы нейтрализации и таких чар, но в Британии о них известно немногим.

— Безусловно. Если, конечно, разрешит профессор Снейп. Но что касается моего вопроса…

— Враги есть даже у параноиков. Неспособность лгать создаёт нашему роду серьёзные проблемой даже сейчас, в гуманном двадцатом веке. А уж во времена, скажем, Святого Патрика, когда каждый второй спор в Визенгамоте заканчивался заговором — нашим предкам пришлось найти действенные способы…

Рейчел замолчала, явно подбирая слова.

—… ведения дискуссий.

Глава 6. Маленькое большое приключение

Бабушка Бран из Рексадинника была ведьмой. Надо заметить, что в Корнваллисе[18] этот вид деятельности считался вполне достойным занятием, и даже в конце двадцатого столетия никто не говорил о ведьмах худого слова. Если, конечно, хотел проснуться утром в том же обличье, в котором ложился спать. Да, ведьм в Корнваллисе уважали, иногда ими восхищались, в общем и целом им рукоплескали за то, что они делают дела, которые, если мыслить логически, должны быть кем-то сделаны. Но за пределами туристических ярмарок, музеев корнского фольклора и исторических пьес людям было слегка неуютно в их присутствии.

Бабушке Бран, разумеется, на это было плевать.

Бабушка Бран прошла мимо фермы Магор-Даунс. До Техиди — настоящего Техиди, а не Саус-Техиди, ставшего фактически пригородом маггловского Кэмборна, что уже двести лет как имел право проводить три ярмарки в году — оставалось ещё около мили. Кэмборн Бабушка Бран посещала лишь единожды, около века назад, и городок ей очень не понравился: там стоял отвратительный запах, она заблудилась в узких улочках, а развязные манеры тамошних жителей вообще не могли никому внушать доверия.

В настоящем Техиди жила её старая заклятая подруга, Бабушка Гэст. Бабушка Гэст из Техиди была прекрасно известна на востоке Корнваллиса не только своим умением обращаться в собаку на середине второй бутылки виски, но и фамильным проклятьем, от одного описания которого женщины краснели или заходились в истерическом смехе. Что до мужчин, то их на второй фразе уже обычно парализовало страхом.

Бабушка Бран и сама помнила, как проклятье Гэстов поразило одного не в меру пьяного, но крайне невоспитанного контрабандиста. И очень глупого — лезть под юбку корнваллисской ведьме, пусть и в компании десятка приятелей, дело невероятно опасное… Впрочем, Преддекам из Порф-Йа эту неприятность удалось замять — немногим ранее некий лейтенант Роберт Фрэнсис Пейт-младший под действием чар принуждения напал на королеву. А поскольку произошло это после его службы в Ирландии, где авторитет Преддеков был высок, а аврорат наоборот, предпочитал не соваться туда ни в коем случае, на случайное прилюдное колдовство в корнваллисской глуши лондонские чиновники согласились не обращать внимания.

В конце-концов, в маггловских газетах про Корнваллис всегда пишут сплошную чушь.

Бабушка Бран улыбнулась, вспоминая молодость. Ей нравилось время, когда всё вокруг текло без спешки или излишней суеты. Ведь суета к делу не имеет никакого отношения. Все, и ведьмы, и магглы спокойно делали своё дело, успевали и потрудиться, и повеселиться, и потолковать. А потолковать всегда было о чём, потому что памятные события случались постоянно.

Не то, что ныне.

— Воистину, в Корнваллисе давно уже не случалось никаких памятных событий! — озвучила свою мысль Бабушка Бран из Рексадинника, тем самым возводя оную в ранг неоспоримых фактов.

— Что ты там бормочешь, старая перечница? — проскрипела Бабушка Гэст из Техиди, выходя из-за широкого дуба.

По случаю ожидающейся встречи с подругой она надела широкий плюшевый плащ (по крайней мере, материал его после полувека упорной носки стал весьма смахивать на плюш) и полагающуюся по профессии шляпу, пригвоздив её шпильками к растрёпанным волосам цвета облезлой лисы.

Повинуясь жесту волшебной палочки (больше смахивающей на увесистую сучковатую трость, которой можно и бродячему псу башку проломить при случае), нижние ветви дуба опустились к тропинке. Две подруги, помнящие большие деревенские гуляния по поводу коронации Александрины Виктории, расположились на них.

— Всё небо коптишь, дурёха? Как тебя с фермы не выгнали, ума не приложу!

— ХА! Старый Джайлс уже двадцать лет пытается выставить меня со своей земли, но каждый раз как-то так получается, что я всё равно остаюсь. Может быть потому, что без меня в его роду многие семьи были бы куда больше и беднее?

— Сведёт, сведёт тебя котёл в могилу, попомни мои слова! Двести лет, почитай, как дышишь над ним!

— То, что прекращает то, чего не должно быть, и помогает тому, что должно быть, милочка — моё ремесло…

Ведьмы неторопливо обменивались сплетнями, оплетая каждое слово десятком других, и смакуя каждую фразу. Подобное времяпрепровождение, пусть и ставшее нечастым за последние полвека, были основным развлечением тех, чьи пра-пра-правнуки давно разъехались по свету.

— Меня что, начало подводить зрение? — удивилась Бабушка Бран из Рексадинника, случайно повернув голову в сторону скрываемого холмами берега.

Бабушка Гэст из Техиди сощурилась. Чары Дальнего Взора для неё были столь же естественны, как и анимагия.

— Преддеки. Трое взрослых и столько же детей. Сидят на скальном дубе.

Бабушка Бран задумалась.

— Разве наши дубы уже летают?

— Значит, летают… — пожала плечами Бабушка Гэст.

И их старомодная простонародная речь сменилась странным шифром, основанным на многозначительных взглядах и непроизнесённых прилагательных.

Мистер Кроуфут Паркинсон, жизнерадостный блондин в терракотовой габардиновой мантии, похоже не придавал того значения разнице в обращении к встречавшей его Элли Преддек и к самому себе, которое читалось во взгляде его жены.

Из разговоров с Панси Элли знала, что её мать обручилась с младшим из Паркинсонов когда старший сын лежал в Мунго с драконьей оспой. Но Соррел Паркинсон перенёс опасную болезнь без серьёзных последствий, а семь лет спустя вдобавок к очаровательной дочери обзавёлся и сыном. Фактически, именно юный Сэйдж сделал надежду матери Панси на то, что когда-нибудь её представят как «леди Колумбину Паркинсон», совсем призрачными.

Впрочем, мистера Кроуфорта Паркинсона подобная ситуация, если верить Панси, вполне устраивала. В зависимости от компании, он мог как рассуждать о печальных судьбах аристократии Магической Британии, так и посмеиваться над присущим большинству представителей древних родов снобизмом.

От Элли не укрылся взгляд опытного экзаменатора, которым миссис Паркинсон оценила выполненный Панси