Первый пример – то, что сейчас мы назвали бы продакт-плейсментом: в «Собаке Баскервилей» мы обнаруживаем миссис Лайонс, сидящую перед пишущей машинкой «Ремингтон»[30]. В рассказе «Одинокая велосипедистка» Холмс позволяет себе еще один небольшой псевдонаучный трюк, когда он чуть не ошибается по поводу «лопатообразных кончиков пальцев» мисс Вайолет Смит, сначала принимая ее за машинистку, хотя та музыкант. Я не уверен в том, что хоть одна машинистка согласилась бы с тем, что у нее «лопатообразные» кончики пальцев, и уж тем более с таким не согласится скрипач. И как в конечном счете Холмс понимает ошибку? «Есть нечто возвышенное в вашем лице… то, что пишущая машинка дать не в состоянии». Теперь он обращается не к френологии, а к настолько же сомнительной физиогномике.

Жестокий мошенник Джеймс Уиндибенк пишет письма приемной дочери под высокопарным псевдонимом Госмер Эйнджел. Чтобы избежать опознания почерка, он печатает письма на машинке. Основываясь на опыте работы с собственной машинкой, Конан Дойл заставляет Холмса высказать следующее наблюдение: «Любая пишущая машинка столь же индивидуальна, как и человеческая рука». Высказывание более или менее корректно, хотя идея детектива, что о новеньких машинках такого не скажешь, была признана ложной.

В случае с письмами Уиндибенка Холмс с помощью увеличительного стекла замечает, что буква «е» печатается с небольшим размазыванием, а кончик буквы «г» имеет дефект, и еще четырнадцать подобных признаков. Все это встречается в письмах Госмера Эйнджела и в тех бумагах, что выходят из-под печатной машинки в конторе Джеймса Уиндибенка.

Никогда криминалистические навыки Холмса не показывали себя настолько острыми. Ничего удивительного, что он размышляет, не написать ли «небольшую монографию… о машинописи и ее связи с преступлениями». Но вышло так, что эта задача досталась другим. Пишущие машинки почти через век устарели, и к этому времени микроскопический анализ неправильно расположенных и/или вытершихся букв, неравного пространства между ними и глубины вдавливания, регулировки и износа ленты могли подтвердить заявление Холмса, что печатный текст столь же индивидуален, как и рукописный. Сходные методы успешно применяют к документам, напечатанным на электронных принтерах, хотя задача – особенно в случае лазерных принтеров – сложнее.

В рассказе «Дьяволова нога» Ватсон говорит нам, что Холмс «был известен тем, что никогда не писал там, где можно было отправить телеграмму». Причины этого просты: телеграмма была практически единственным способом надежной коммуникации с отдаленными местами, где почтовая служба работала в лучшем случае периодически.

Международные письма, особенно в опасные регионы, могли просто не дойти, и вообще требовалось очень много времени на доставку: недели для большей части Соединенных Штатов и месяцы – в случае Южной Африки или Австралии. На телеграмму, с другой стороны, ответ мог прийти в какие-то часы. Именно так и происходит в «Этюде в багровых тонах», когда быстрый ответ из полиции Кливленда, штат Огайо, помогает Холмсу идентифицировать нужного ему человека. Телеграмма подходит к его стремительному стилю, особенно когда скорость решает многое. Например в «Морском договоре» он «написал несколько телеграмм» и передал их мальчику-слуге для немедленной отправки.

Привычка Холмса к телеграммам отражала его стремление к быстрым коммуникациям, но она также говорила о его благосостоянии. В то время, когда рабочий, занимающийся ручным трудом, мог получать всего 15 шиллингов в день, в 1880-м телеграмма внутри страны стоила один шиллинг (одна двадцатая фунта) за первые двадцать слов и 5 пенни (одна сорок восьмая фунта) за каждое добавочное слово. Телеграммы за границу стоили намного больше. Кстати, было дешевле использовать слово STOP, чем вставлять знак препинания в виде точки, завершая послание.

Побочные преимущества телеграмм

Телеграммы несколько раз в стречаются в корпусе канонических текстов о Холмсе, их используют для следующего.

А. Чтобы запустить дело с минимальной сумятицей и максимальным драматическим напряжением, например это сообщение, которое послано Холмсу, чтобы пригласить его вместе с Ватсоном на запад Англии: «Не можете ли вы освободиться на два дня? Вызван на запад Англии связи трагедией Боскомской долине. Буду рад если присоединитесь ко мне. Воздух пейзаж великолепны. Выезжайте Паддингтона 11.15».

Б. Чтобы показать характеры персонажей; например, уверенная телеграмма инспектора Лестрейда, отправленная Холмсу в «Подрядчике из Норвуда»: «Найдены новые важные улики. Вина Макфарлейна доказана бесспорно. Советую отказаться от расследований. Лестрейд». Или самая знаменитая из всех, послание Холмса в адрес Ватсона из рассказа «Человек на четвереньках» (1923): «Сейчас же приходите, если можете. Если не можете, приходите все равно. Ш. X»[31].

В одной истории, «Пропавший регбист», телеграмма не просто элемент коммуникации, а центральный момент во всем деле. Это также хороший пример ненадежности викторианской системы связи, если сравнивать ее с зашифрованными сообщениями, которые можно отправлять, например, через Ватсап.

Во-первых, Холмс может прочесть часть телеграммы, отправленной Годфри Стонтоном, пропавшим трехчетвертным игроком, используя старый трюк: читая развернутый в обратную сторону текст, оставшийся на промокательной бумаге. Затем детектив обращается в телеграфное отделение, откуда была отправлена эта телеграмма, чтобы узнать, кому она была адресована. Очевидные доказательства небезопасности такого способа связи: сообщение требовалось написать в специальной форме и передать в телеграфное отделение, чтобы его перевели в азбуку Морзе и отправили; на другом конце провода его печатали как телеграмму, которую разносчик (обычно мальчишка) приносил получателю.

В телеграфном отделении Холмс претендует на то, что он написал эту телеграмму, но забыл добавить собственное имя. Наивный клерк позволяет ему увидеть телеграмму Стонтона (которая, само собой, была не подписана) – и таким образом сыщик узнает нужный ему адрес. Вооруженный этой информацией, он отправляется в Кембридж и разгадывает тайну исчезновения Стонтона.