назад не планировал больше вести дел в России. Почему мы не можем дать шанс Ли-са?

— Потому что она как раз тот человек, который пошел по дороге предательства.

— Нет, Аэртему, — До покачал пальцем. — Ли-са — молодая девушка, которая просто очень сильно испугалась. Ты прав, часть вины лежит на тебе. Она была слишком молода и неопытна для такого проекта. Но и на мне лежит часть вины. Если взглянуть на долину с другой горы, тебе откроется совсем иная картина. Именно из-за ее действий ты стал тем, кто ты есть сейчас. Если бы все люди на нашем жизненном пути давали нам только положительный опыт, наше развитие остановилось бы.

— Я ценю ваш мудрый ответ, господин До. Но Лизы не будет в новом проекте.

До поцокал языком.

— Это обида в тебе говорит. Ты не обижен ни на меня, ни на «Кайсан», но по-прежнему обижен на Ли-са. И я думаю, дело здесь не только в ее поступке. Похоже, что она задела твои чувства.

Артем вскинулся, но До Шэнли вытянул руку, призывая его молчать.

— Вижу, сейчас ты не готов согласиться. Ничего страшного. Не надо, просто поверь пожилому человеку. Ли-са нужна не только мне, но и тебе. Она до сих пор рождает в твоей душе хаос, с которым тебе надо совладать. Поэтому я готов принять твое предложение, только если ты возьмешь в проект ее. Это мое окончательное решение. Вылет сегодня вечером, поэтому у тебя будет несколько часов подумать, Аэртему.

Артем вышел на улицу. В руках пакет с чаем из Хунаня. Подарок. Горечь еще чувствовалась на языке, но куда ей до того отчаяния, что билось сейчас в груди.

Ничего подобного. Он перемолол все мешавшие чувства. К тому же среди них давно не осталось приятных — эти пошли под жернова первыми. А что до злости — он имеет на нее право. Да, это тот хаос, который он так и не смог толком оседлать. И это будет мешать.

Артем не хотел. Отказывался. Искал другой выход. Но одновременно уже думал, что скажет ей при первой встрече.

Вдох. Выдох.

Он достал телефон. Зашел в мессенджер и выбрал голосовое сообщение.

— Рома, мне надо, чтобы ты в кратчайшие сроки нашел человека. Елизавета Дмитриевна Бельская, двадцать семь лет, данные паспорта я тебе пришлю…

10

Я узнаю его сразу: и черные глаза с накрененными уголками, и короткую дугу рта, и лоб, теряющийся в поредевшей линии волос. Постарел. Даже как-то сжался. Но любовь носить футболки-поло с классическими брюками осталась. Взгляд директора До Шэнли ответно пробирается по мне. Тщательно. Странно упоенно. Не удивленно.

Пусть это будет случайность. Пусть у директора здесь дела. Пусть появится настоящий представитель завода. Я оглядываю зал, но никого подходящего нет. Пустые столы. Редкие головы. Голоса тихо переговариваются над распотрошенными блюдами. На нас никто не обращает внимания.

Артем подходит к нему и протягивает руку. Он спокоен, деловит. Они приветствуют друг друга так обыденно. И я вдруг не могу дыхнуть — это не случайность. С До Шэнли мы и встречаемся. Но паззл не складывается до конца. Я и не хочу его складывать. Этому запрещено случаться.

— Ли-са! — восклицает До, возвращая внимание мне. — Так рад тебя снова видеть. Садись, садись. Я уже заказал еду. Я угощаю. Ох, Ли-са, я совсем забыл, какая ты красивая.

Я дергаюсь и затравлено гляжу на Артема, но комплимент его не интересует. С отстраненным выражением лица, — куда только делась ехидная веселость, — он садится за стол. До Шэнли отодвигает стул для меня. Замечаю на его руке шрам в виде кружка.

Я сглатываю. Во рту ни капли слюны.

— Что он здесь делает? — обращаюсь я к Артему на русском, игнорируя директора До.

— У нас переговоры, — сухо отвечает Артем на китайском. Не поддерживает меня. — Господин До представляет завод, с которым мы заключаем сделку. Он больше не имеет отношения к «Кайсан» и остальным. Мы начали с чистого листа.

Алые колонны прыскают холодными яркими каплями. Зал расползается, будто мокрый лист бумаги, оставляя скрюченный силуэт человека с кровоточащей рукой. Я отступаю на шаг.

— Я не буду вести переговоры с этим человеком!

— Почему?

Вопрос Артема размерен и спокоен.

Ответ корчится на языке, и я плотно сжимаю губы, будто признание прольет на наше прошлое густую темную жижу чужой похоти, но позади дыбится размытым контуром еще больший страх — страх узнать, что к той самой похоти причастен Артем.

— Потому что.

— Хватит играть в драматичность, Лиза, — устало говорит Артем. — Директор До прошу прощения за своего сотрудника.

Картина передо мной ширится — я вижу, как кивает До, как изгиб улыбки растягивает в стороны узкое выбритое лицо, и как скупо смотрит Артем, возвышающийся над столом прямым утесом. И под этим его непреклонным видом разом обмякают все твердые мысли. Ради чего сохранять тайну? До Шэнли, живущий в этом мире, со временем превратился для меня в символ, ядро дрянного случая, которому нет места в настоящем, и, если изредка я представляла встречу с Артемом, директор был лишен такого права, поэтому стоящий в двух метрах от меня, облаченный в плоть, он менял в голове все устои. К тому же Артем в своем поступке спустился до меня — даже если цель оправдывала средства, он должен был предупредить. Глубоко вдохнув, я прошу:

— Мы можем выйти на пять минут? Есть разговор.

— Не можем. Садись. У тебя была возможность говорить. Я спрашивал, помнишь? И ты сказала все, что хотела. Теперь время для дел. И обязательств.

Я усмехаюсь. Если он и хотел намекнуть, что все шансы я истратила, то вышло доходчиво. Никаких больше уступок. Я истратила свои, а он свои. Значит, придется биться открыто. Даже если срикошетит по мне самой.

— Я не буду вести с ним никакие переговоры, потому что… тогда в отеле он пытался меня изнасиловать!

И ничего. Ни в позе Артема, ни во взгляде — никаких перемен.

«Ты знаешь, — с толкающим в ощущение ужаса бессилием думаю я. — Откуда? И зачем тогда интересовался, почему я сбежала. Не знал? Или знал. Поэтому нужна была неустойка? Поэтому. Да».

Оцепенелый мозг отщелкивает мысли одна за другой.

Все продумано. Хороший стратег. Но все же… если он знал, то зачем настоял? Хочет наказать? И месть — все же это про него? Мне становится гадко.

— Садись, Лиза, — повторяет Артем, голос присыпан металлом. — Об этом тоже поговорим.

Директор приглашающим жестом указывает на стул. Рука двигается не очень