на эшафот начинается каждое утро, едва распахиваются двери лифта. Гудящий офис обволакивает пеленой савана, и хочется закрыть глаза, чтобы не видеть ни людей, столкновения с которыми неизбежно овеяны сводящим челюсть любопытством, ни бесчисленные шеренги иероглифов. Но тяжелее всего соседствовать с человеком, чей стол я постоянно наблюдаю, стоит поднять голову от бумаг. В утомительном техническом переводе я нахожу спасение. Погружаюсь с головой, чтобы не видеть и намек на поверхность. Бесконечные листы описаний составов, технологий изготовления затягивают в омут, где царствует главный закон — ошибиться нельзя.

Артем чаще всего безмолвствует, что кажется чудом, но верней, это просто здравый смысл. На второй рабочий день я выясняю, что мой невольный начальник предпочитает общаться письменно и большую часть дня находится в кабинете, изредка выходя, чтобы переговорить по телефону. По утрам он заходит со стаканом кофе и после короткого приветствия занимает кресло. Большой монитор скрывает лицо. Но откинувшись на спинку кресла в моменты передышки, я вижу его, сосредоточенно просматривающего переведенные тексты. Тут же он делает пометки, которые потом будут обсуждаться с китайскими партнерами, и время от времени резко прорезает лезвием взгляда муть серого пространства, оставляя на мне щиплющие царапины.

К пятнице кипа бумаг уменьшается втрое, а я, кажется, сплю в постели из иероглифов, дышу ими, говорю, нахожу в каждом силуэте на улице. Мир размывается, убегает назад, в небрежно выписанный фон, в котором я вижу пропущенные звонки коллег по основной работе, сообщения и письма. Я быстро отписываюсь, что все в порядке, но нет сил говорить, и я все время сплю. И по правде сказать, это недалеко от истины.

Однако завтра начинаются выходные, которые я проведу с тремя товарищами: утренним сном, обеденным сном и вечерним бокалом вина. Остается протянуть до вечера. И чтобы день прошел быстрее, я планирую погрузиться на предельную глубину. Прикрыв дверь кабинета, я тут же натыкаюсь на твердый взгляд его хозяина.

Под присмотром аккуратно ставлю на край стола утренний Романовский кофе, горячий, как ад, и бодрящий настолько, что можно пробудить роту Спящих красавиц. Первые десять минут я едва могу пригубить напиток, поэтому обычно просто оставляю его остыть до приемлемой температуры. Пока кофе приходит в себя, пробегаю по новой партии материала, рассортированного по разноцветным папкам. Сегодняшняя порция подозрительно мала. Не успеваю спросить, как вижу боковым зрением, Артем берет папку, и встав из-за стола, идет ко мне.

— Мне нравится темп твоей работы, — на ходу говорит он. — Лучше, чем я предполагал. Приятно, что держишь обещание.

Сегодня он в бледно-голубой рубашке с закатанными рукавами и серых брюках, от которых веет индивидуальным портным. Вспоминаю, что он не носил рубашки с короткими рукавами, а на работу никогда не надевал джинсы и футболки. Этот жизненное правило, видимо, никогда не будет изменено.

— То есть ты все же уяснил, что я гораздо лучше, чем ты думал, — бесстрастным тоном надавливаю я.

— Ты гораздо лучше — покладисто соглашается Артем. — Поэтому сегодня закрепим этот вывод.

Я прищуриваюсь — случайный налет вежливости явно готовится улетучиться с поверхности разговора.

— В обработанном материале кое-какие пункты нужно доработать и откорректировать, — продолжает Артем. — Кроме того, есть технические моменты, которые вызывают у меня вопросы. Здесь, — он протягивает папку, — вариант с моими пометками. Вопросы, на которые мне надо получить ответы, я также прописал. Все спорные пункты надо обсудить с господином До. Ничего сверхсложного там нет. Поэтому миссию поручаю тебе. Сегодня до обеда решишь эти вопросы, а вторую половину дня — готовишь документы с учетом достигнутых соглашений. И остаток дня — перевод того, что Роман оставил на столе. Номер телефона До я тебе скину. Он тебя ждет. Такси сейчас будет.

В конце он полирует монолог ободряющей улыбкой. Зная Артема, этого решения стоило ожидать.

— Где я, по-твоему, должна с ним работать? — сухо спрашиваю я, усилием воли подавляя бешено скачущие мысли.

— Очевидно, что у него. Адрес я пришлю с телефоном.

— Адрес чего?

— Адрес дома, Лиза.

— Я не буду работать с До Шэнли у него дома. Пусть приедет сюда. Поработаю с ним в переговорной.

— У меня другие планы, это первое. Второе, До Шэнли не стоит посещать мой офис, пока мы согласовываем контракт. И третье, ты сказала, что разберешься с этой проблемой. Но, судя по сему, ты еще и на начинала.

— Почему ему не стоит посещать твой офис? — я игнорирую упрек. — Суеверие одолевает?

— Он же не черная кошка. Это предосторожность. До Шэнли человек известный в нашем бизнесе. Ненужное внимание может навредить и ему, и мне, ведь конкуренты не дремлют.

— Складно выходит.

— Это не подножка, как ты думаешь, — Артем усмехается. — Глупо играть против тебя, когда ты так стараешься. Но и соломку подстилать не буду. Задача тебе ясна. Не хочешь работать у него дома, обсуди нейтральное место. Мне все равно, хоть в парке на траве сидите.

Его телефон пиликает.

— Такси приехало, — бросает Артем, не глядя на экран. — Иди, Лиза.

Но я сижу. У меня нет рычага против. Нечего противопоставить, нечем уесть, нечем отбиться от выпада. Меня накрывает злость на себя за то, что поддаюсь давлению, и на него за демонстрацию во всем превосходящего меня лидера. Он четко говорит — мне с ним не тягаться, не стоит и начинать. Это образ он создал специально для меня. Чтобы наказать.

Но ведь когда человек делает что-то специально, то состояние неестественно. Он осознанно идет против течения и неосознанно против себя. Это заметно, это царапает в Артеме сейчас. Он умел быть жестоким и умел манипулировать. Но сейчас жестокость и безразличие нелепы. По-видимому, слишком глубоко я задела его тогда. И дело не в бизнесе. У обиды другие корни.

Молча я встаю и беру сумку. Подхватываю в одну руку кофе, в другую — Артемову папку. Теперь я иду.

Перед глазами адрес и номер телефона, но я рассматриваю почерк. Низкий, немного растянутый и четкий, будто печатные буквы на полпути отказались превращаться в рукописные. Я запомнила его крупнее, сейчас же приплюснутость солирует под аккомпанемент легкой небрежности из-за скорости появления на свет.

Одиннадцать цифр. Я спотыкаюсь о каждую из них, произнося одну за другой то по порядку, то наоборот. Обычные — они складываются в отвратительный номер. Можно ли ему не звонить? Я вздыхаю. Если откажусь, придется поступить похуже — ехать к нему домой.

Стиснув зубы, я вколачиваю номер и без паузы жму кнопку вызова. Ответ тут же, будто человек в нескольких километрах от меня сидел и ждал звонка. А, может,