порогом страха. И попав в ситуацию, с которой не смогла сходу разобраться, ты предпочла дать деру, оставив больших дяденек разбираться самим! Да? Так все было?!

Последний вопрос с лязганьем металлического прута проходится по ушам. Я смотрю на Артема широко раскрытыми глазами. Впервые я наблюдаю, как он не в силах контролировать себя. Раны, которые я нанесла, до сих пор кровоточат. Как ни странно, это несколько уравнивает нас. После молчания я сиплым, но уже спокойным голосом произношу:

— Не говори обо мне так, будто я была идиоткой.

— Ты не была идиоткой, но поступила именно так. За свой трусливый поступок ты платишь спустя семь лет.

Он бьет руками по рулю и выжимает газ. Мы нарушаем все возможные правила.

Я стискиваю зубы и отворачиваюсь. Спустя несколько минут доносится хриплый голос:

— И я тебе сказал уже, что готов закрыть глаза и начать заново, но не пытайся вовлечь меня в то, что может помешать проекту.

Эти слова рассеивают последние сомнения и отрезают что-то глубоко личное — надежду на эхо теплоты, которую мы когда-то друг к другу испытывали. Что бы я не сказала, Артем не поверит мне. Для него я трусливая предательница, осложненная комплексом жертвы. На этой основе мы и будем работать. От этой мысли становится легче. Это мое дно, глубокое, вязкое. От него и придется отталкиваться, как бы горько и больно не было.

Но как же сильно он хочет вести бизнес с директором До, раз наступил себе на горло и привлек меня. Я глубоко и неслышно вздыхаю, чтобы сильней прояснить голову. Мне придется быть с ним еще пять часов.

— Значит, недопонимание и неправильно выказанная забота? — глухо спрашиваю я.

— Ты можешь придерживаться другой версии, если хочешь.

— Тебе же все равно, какой версии я буду придерживаться.

— Мне все равно.

Я морщусь от льда, которым сдобрены его слова.

— Но так важно сотрудничество с До Шэнли, что ты готов терпеть меня рядом с собой, несмотря ни на что.

— Несмотря ни на что — звучит очень драматично и пафосно. Ты бы, конечно, добровольно на такое не подписалась. Для тебя чувства важнее достижения цели. Я же мыслю рационально, если для достижения того, что я хочу, мне надо работать с тобой, я буду работать с тобой. Или с До Шэнли. Вот и все.

— Он переметнулся к конкурентам при первой же сложности. Я не понимаю, как ты можешь снова ему доверять.

Губы Артема растягиваются в улыбке, но глаза, внимательно смотрящие то на дорогу, то на зеркала, лишены теплоты. Он тоже приходит в себя. Разговор без эмоций ему более привычен. Машина выравнивает ход и подстраивается под поток.

— Кто сказал, что я ему доверяю? Я не доверяю никому. Особенно тем, кто уже показал себя в деле.

Его слова придают отчаянную воинственность.

— Жаль, что приходится иметь дело с такими людьми.

— Тебя задевают мои слова?

— Да плевать! Я думала о тебе чуть лучше, ты оказался чуть хуже, но по сути какая разница.

— Я просто не соответствую твоим ожиданиям, — усмехается он.

— После окончания проекта я зачеркну тебя и пойду дальше.

— Не сомневаюсь. В любом случае, планов снова сбежать ты не вынашиваешь, уже хорошо. Может, к окончанию проекта и зачеркивать меня передумаешь.

От смешливых ноток, явственно прозвучавших в его голосе, моя только что окрепшая броня идет тоненькими трещинами. Но не стоит обманываться, в его словах явно нет искренности, это всего лишь один из способов вывести меня из себя. Так проще со мной совладать.

— А это для тебя значение имеет? — насмешливо говорю я. — Хочешь потешить самолюбие?

Артем вздыхает.

— Нет. Я просто знаю, как легко ты поддаешься эмоциям, когда тема задевает тебя. Годы прошли, а ты по-прежнему не умеешь справляться с ситуациями, выбивающими тебя из колеи. И это дает огромное преимущество любого рода манипуляторам.

— Например, тебе.

— Да. Мне, в том числе.

— Но по-другому действовать ты не хочешь.

— По-другому, это как? Как хочешь ты?

— Мы выяснили, что как хочу я, не будет, — говорю я. — Но раз уж нам придется проводить вместе довольно много времени и учитывая наше друг к другу отношение — мы можем заключить на время перемирие. И общаться без «любого рода манипуляций».

— Я не воюю с тобой, чтобы заключать перемирие. Что до манипуляций — ты вольна делать в отношении меня то же самое. Проблема, Лиза, не у того, кто манипулирует, а у того, кто на это ведется. В пятницу ты горела желанием уесть меня, вчера билась не на жизнь, а насмерть. Да и сегодня утром не желала уступать. Однако сейчас ты всем своим видом демонстрируешь беспомощность, более того, просишь войти в положение. Неужели китаец имеет над тобой такую силу, что даже простая встреча с ним способна тебя подкосить?

Его речь к концу снова наполняется злостью, природа которой мне непонятна. Он то устраивает мне эмоциональный шторм, раскатывая катком враждебности, то призывает бороться. Или дело в том, что причина расстройства не он?

Ха-ха, он верит, что не воюет со мной, тогда как каждое его слово и каждое действие сродни снаряду, запущенному в глубины души. Чем дальше он достанет, тем лучше. Чем больше разрушений, тем приятнее. Тем не менее, ему не нужен слабый противник. Он не получит удовольствия от пирровой победы. Ему нужна настоящая, на поле боя. Поэтому он хочет, чтобы я дралась с ним.

Мне становится смешно. Как бы Артем не бравировал хладнокровием, он до сих пор во власти случившегося. Я являюсь для него тем, кем директор До является для меня. Но если я отчетливо понимаю это, то Артем из-за упрямства и высокого самомнения не догадывается. Однако пока мы оба не разберемся с прошлым, мы не двинемся вперед. Ни один из нас. Мы повязаны.

Это озарение парализует. Голова гудит от мыслей, в их глубине клубится пока еще призрачный, но уже ощутимый азарт — я нащупала крошечный камешек, от которого могу сделать рывок.

— Проблемы с директором До я решу сама, — цежу я. — Как и проблемы с тобой.

— Это самое лучшее, что ты сказала за сегодня, — говорит Артем, выруливая на финишную прямую. — Роман должен был все подготовить, займешь наконец мозг важными делами.

— Нет, я голодна. Сначала отвези меня поесть.

Губы Артема растягиваются в улыбке. Он проносится мимо офиса, не замедляя движения. Теперь наши ладони открыто усеяны шипами, но мы снова жмем друг другу руки. На кровь нам наплевать.

12

Вхождение