– Значит, ты лично знал эту Рану? – прозорливо отметил старик.

– Да, учитель, знал.

– И сон тебя удручает?

– Каждый раз, проснувшись, я чувствую во рту вкус сухого скального песка и мой язык становится шершавым.

– Может быть, ты расскажешь мне подробности того, что на самом деле произошло между вами в Йемене? – предложил учитель.

И Умар рассказал реальную историю, случившуюся с ним на родине. Учитель слушал его, закрыв глаза с седыми белыми ресницами, – казалось, он заснул, – а когда очнулся, сообщил, что соблазнившая его жена имама была не женщиной, а волосатым упырем с копытами вместо ног.

– Это был оборотень гули – посланец Иблиса, мой юный друг, – сказал пожилой турок. – Обычно он сводит с ума некрепких в вере юношей, являясь к ним в облике красивой неординарной женщины. Я удивляюсь вашему имаму. Он опытный человек, а не смог распознать в своей молодой супруге мерзкого пожирателя человеческого разума. Имам и его прихожане, скорее всего, забили камнями Рану, ну то есть оборотня гули. И правильно сделали! – сказал преподаватель медресе и еще возвысил голос: – Я прибегаю к Аллаху за помощью против шайтана во имя Бога Милостивого и Милосердного, свидетельствую, что нет Бога, кроме Аллаха, и что Мухаммед – посланник его!

После беседы в зеленом парке ночной кошмар больше не преследовал Умара, но, честно сказать, проблема осталась. В последующие годы – после окончания медресе – он воевал против кяфиров в Афганистане и Ираке. По ночам, сидя в засаде и готовясь к смерти, он вспоминал прекрасную женщину с зелеными глазами, и прогнать стыдные мысли было почти так же непросто, как попрошаек на рынке в Кабуле.

Сегодня он не позволил моджахедам казнить пленницу с футбольным именем только потому, что она удивительно похожа на Рану. Только «ниндзя» выше ростом и значительно спортивнее. И вот главный вопрос: является ли пассажирка лайнера также оборотнем гули? Почему самолет с зеленоглазой «ниндзя» приземлился в провинциальном городке именно тогда, когда его отряд остановился здесь на ночлег? Какое испытание, связанное с зеленоглазыми женщинами, посылает Аллах на этот раз?

– …Эй, эмир, ты слушаешь меня? – недовольно сказал большой сомалиец, заглядывая ему прямо в глаза. – У нас к тебе важный разговор! Почему ты не позволяешь устраивать взрывы живых бомб в местах скопления военных? У нас в отряде есть моджахеды, мечтающие стать шахидами.

– Самоподрывы в людных местах… и даже на военных объектах – спорная тема в мусульманском праве, – ответил ему эмир и потер лицо руками. – Такие методы любимы ИГИЛ[15], но нам крайности с кучей жертв среди гражданских не нужны. Они приводят к тому, что об исламе складывается ужасное впечатление во всем мире.

– А мне кажется, брат, что ты слишком много думаешь о том, как будешь выглядеть со стороны, – низкий голос краснобородого сомалийца потяжелел. – В моих руках только Коран, автомат Калашникова и четки, а в твоих я слишком часто стал видеть пилочку для ногтей!

Заявление ближайшего соратника смахивало на начало бунта, но эмир сохранил внешнее спокойствие и сказал мягко и рассудительно:

– Не вижу ничего дурного в поддержании чистоты не только души, но и тела. Советую и тебе, брат Омар, поступать так же. И пусть Аллах тебе в этом поможет!

Черный гигант давно проявлял недовольство «слишком мягким» отношением эмира к пленным врагам. Он считал, что захваченным полицейским, военным и госслужащим следует публично отрезать головы, – ведь это добавит известности. И в отряд хлынут свежие силы, новые бойцы, готовые убивать неверных.

– Послушайте, братья, – эмир вздохнул и достал из полевой сумки свернутый листок, – эту бумагу мне передали надежные люди. В ней описывается, как движение сирийских моджахедов отправило на переговоры в ИГИЛ уважаемого специалиста по исламскому праву по имени Абу Райан. Игиловцы дали гарантии безопасности, и он отправился к ним из Сирии в Ирак. Через две недели стало известно, что этот праведный человек сидит в тюрьме «Исламского государства». А теперь послушайте, что пишет мне представитель движения сирийских моджахедов:

Эмир сложил листок и положил на стол.

– Да убережет нас Аллах от всего этого! – Он посмотрел на африканца: – И ты, брат, приехавший к нам из Сомали, мечтаешь действовать такими методами в отношении местного населения?

– В горах ты застрелил обоссавшегося от страха толстяка и даже глазом не моргнул, – сказал сомалиец. – А вдруг он всеобщим любимцем был в местной деревушке?

– Тот толстый майор – вор и проходимец с точки зрения даже их кяфирского государства, – вздохнул эмир. – За его казнь меня бы любой суд оправдал. Что тут непонятного?

– А мне все непонятно! – зарокотал сомалиец. – Ты единолично решил, что он вор, и выбил ему мозги из своего модного пистолета! Прекрасно, брат! Но почему ты нам не даешь делать то же самое – отрезать головы, руки и ноги преступникам по приговору нашего шариатского суда?

– Если мы начнем резать руки-ноги местным, то в скором времени от нас будут шарахаться, как от зачумленных. А потом по нам станут прицельно бить с воздуха американские беспилотники… Мы должны взять власть во всей стране, навести порядок на улицах, дать населению безопасность и только потом спрашивать с населения по всей строгости законов шариата! Тебе это понятно?

Сомалиец промолчал, погладил красную бородку и, продолжая крутить в руках желтые четки, мягкой походкой вышел из кабинета. Вслед за ним выкатился и коротышка, вздыхавший и хватавшийся за сердце. Восстание братьев было подавлено, но ненадолго. Эмир взял в руки лупу и стал разглядывать трофейный кинжал. И не заметил, как уснул в удобном кресле. Проснувшись, поехал в город.

День шел к вечеру. Хозяева лавочек и магазинов с лязгом и скрипом поднимали металлические жалюзи. Робкие женские тени в бурках торопились за покупками, прижимаясь к желтым зданиям. Мужчины в длинных, до пят, белых рубахах и пиджаках уверенно шагали посередине узких улиц, но, увидев медленно ползущий огромный пикап эмира с черным флагом, закрепленным на капоте, тут же отпрыгивали к стенам домов и сгибались в поясницах.