Сolonel лежал на ковре, подстелив под голову кожаную куртку, и что-то писал поочередно на трех или четырех своих мобильных телефонах. Под боком у него лежали два больших пистолета.

– Ассаламу алейкум, Сolonel, не помешаю?

Вместо ответа тот сел, протянул из пачки сигарету. И тут же хлопнул себя ладонью по лбу, мол, извини, забыл, что в отряде запрет на курение, и улыбнулся.

– Что ты думаешь о женщинах, которые сопровождают мужей на боевом джихаде? – спросил эмир.

Родным языком этого пакистанца был визири, то есть южный диалект пуштунов. И вначале с ним общались жестами, но всего за год этот маленький, но очень сильный человек (казалось, в нем сидит пружина из стали) начал прекрасно говорить на арабском.

– Если женщина сделала свой выбор быть с мужем на джихаде, – ответил бывший старший офицер, вставший на путь джихада, – то это великая женщина, сравнимая с женами соратников пророка, да будет доволен ими Аллах! И у меня к ним ничего кроме уважения быть не может. Эти женщины такие же моджахеды, как и их мужья. Тем не менее они должны знать, что их ждет на войне. Например, в мой родной Вазиристан мусульманские семьи со всего света ехали с неменьшим воодушевлением, чем в Сирию. Были готовы жить в пещерах и настроены решительно. Но сегодня Вазиристан топчут сапоги пакистанской армии. И выбираться оттуда крайне сложно. Это высокогорье между Афганистаном и Пакистаном. Без документов через несколько стран, платить огромные суммы за услуги контрабандистов, с детьми, по глубокому снегу, по холодным и безлюдным горам. Многие из них попали в тюрьмы Пакистана и Ирана. Недавно звонил один брат, он вышел из Вазиристана с семьей – двумя женами и восемью детьми. На границе Турции курды взяли их в заложники и попросили семь тысяч долларов выкуп. Никто не может ему помочь, и он с большой семьей сейчас мыкается чернорабочим – подай-принеси – у курдов, – сказал Сolonel и затянулся сигаретой. – Такие дела, эмир, поэтому я хорошенько подумал и не взял сюда с собой жену из Вазиристана. Никто из нас не знает, что будет завтра. Только Аллах!

– Да, брат, тем моджахедам, кто приехал из дальних мест и кому одиночество невыносимо, – сказал эмир, – я обычно даю один совет: старайтесь жениться на местных. Таким образом приезжие моджахеды приобретают арабский язык, да еще в придачу к новой жене кучу местных родственников. А как у тебя с этим делом?

– В четыре утра с одним братом мы отправимся к нему домой в небольшой городок рядом со столицей. Он обещал познакомить меня с младшей сестрой. Посмотрим, командир. На всё воля Аллаха! С нами собрались поехать брат из Сомали и брат из Сирии. Тоже с большими надеждами на эти смотрины.

– Хорошо, удачи вам, Сolonel, и спокойной ночи.

Всумраке подвального помещения угадывались очертания беговых дорожек, велотренажеров, пары боксерских мешков и небольшого ринга. За помостом в стене были две стеклянные полупрозрачные двери.

Бенфика на несколько секунд закрыла глаза и сделала глубокий судорожный выдох. Вытерла с грязной щеки непроизвольно потекшие слезы. Неужели жива? Дизель наверху продолжал тарахтеть, и она нащупала на стене рубильник света. Блеснули штанги на стойках, и сам вид спортивных снарядов привел ее в чувства. За одной дверью она нашла уборную с умывальником и зеркалом, за другой – душевые кабины, прятавшиеся за полиэтиленовыми занавесками. Везде было чисто.

Она долго стояла под душем с теплой водой – пыль, пот и кровь на теле превратились в корку, и обычное мыло не помогало. Ей пришлось тереть себя жесткой щеткой для одежды. Надела на голое тело длинную, до пят, рубаху, выданную эмиром, и легла на большой кожаный диван.

Сначала девушка потеряла зрение, а затем и слух – словно попала в глубокую пещеру. И р-раз! Она ощутила себя маленьким юрким животным, семенящим в огромных тростниковых зарослях вдоль тихой зеленой реки. В ее зубах трепыхалась мелкая блестящая рыбешка.

– Крыса! Смотри, фараонова крыса! Лови воровку! – закричали черные от загара мальчишки с удочками.

Самый ловкий кинул сетку, и она сразу в ней запуталась. Парнишка поднял зверька на уровень смешливых глаз и забавно сморщил широкий нос:

– Фу, какая ты грязная и вонючая!

– Древние египтяне, к твоему сведению, оказывали честь нам, мангустам, – пропищала Бенфика, приосанившись, насколько это возможно в мокрой сетке. – Они бальзамировали нас и хоронили в священных местах рядом с фараонами.

– Вот мы сейчас разрежем тебе животик, а потом забальзамируем! – засмеялся мальчик.

– Древние фараоны были благодарны нам за то, что мы разоряем крокодильи гнезда, – продолжила Бенфика, не обращая внимания на угрозу, – и убиваем ядовитых змей. Кстати, одну из них я сейчас ищу. Вы не видели здесь песчаную эфу?

У пацана в руках появился кривой кинжал. Он примерился, чтобы рубануть по сетке. Бенфика закричала, но вместо ее приятного, чуть низкого грудного голоса наружу вырвалось жалкое тонкое верещание.

Вдруг на берегу возник давний знакомый ее семьи, поставщик свежих овощей и спелых фруктов из горных садов, господин Камаль Халиль из сильно обнищавшего села Ходжара. Он, конечно, не узнал Бенфику и, отобрав у детей сетку с мангустом, зацокал языком:

– Подарю-ка я этого мангуста на свадьбу дочери, ведь скоро ей исполнится двенадцать лет и она выйдет замуж за богатого дядю Шейха из столичного клана эз-Зубейра, а маленький зверек в клетке будет радовать девочку и веселить без устали! – тут господин Камаль Халиль очень и очень грустно вздохнул.

– Женитьба на маленьких девочках – пережиток прошлого! – в ответ затараторила Бенфика. – Ни один цивилизованный йеменец не отдаст свою дочь замуж раньше шестнадцатилетнего возраста. Сейчас в стране лишь два процента свадеб на десятилетних, и это реальное достижение. Парламент хотел законодательно установить «возраст согласия» для девушек с семнадцати лет, но партия «Ислах» и скрывающиеся под этой личиной «Братья-мусульмане», кстати запрещенные во многих странах мира, провалили столь революционный для нашей страны законопроект.

Господин Камаль изумленно посмотрел на умного зверька в сетке и разозлился не на шутку:

– Зачем же ты доносишь до меня столь депрессивную информацию? Ты меня расстраиваешь! Не вздумай говорить всю эту чушь моей дочке! Иначе я верну тебя мальчишкам, и они сделают из тебя чучело. И положат не к фараону, а в могилу к твоему дяде! Кстати, зачем ты его убила? Ты ведь знаешь, что он не стал бы стрелять в тебя. Ты осознаёшь, что стала убийцей?!

– И какие у тебя планы по поводу шпионки? – спросил коротышка, когда эмир вернулся в «свой» кабинет. – Вот объясни, почему мы ее не казнили? Она тебе понравилась? Может быть, ты хочешь взять ее себе второй женой?

В голосе сирийца были злость и ирония. Эмир сел в кресло и уставился на лежащие перед ним тысячелетние джамбии. На старые клинки можно смотреть долго, как на разрывы снарядов на территории врага. Однако, увы, прокрастинация не сможет избавить его от неприятного разговора с соратниками.