Мы направились к лестнице. Когда я уже праздновала маленькую победу, позади раздалось громкое шипение:

— Лямка грязная от лифчика вылезла!

Я обалдела от такой наглости и, если бы не Штирлиц, вернулась, и этой стерве не поздоровилось бы. Я глянула на идущего рядом мужчину. Не объяснять же ему, что бюстгальтера на мне нет, просто у сарафана не одна, а две тонкие лямочки, белая и голубая. Вряд ли его заинтересует мой лепет. Надеюсь, он уже все забыл.

С личной секретаршей шефа никаких проблем не было. Она мельком взглянула на меня.

— Татьяна Иванова? Не ошибаюсь?

— Нет.

— Игорь Ефимович вас ждет. Сейчас доложу.

Она сообщила шефу о нашем прибытии и услужливо открыла дверь кабинета.

Игорь Ефимович выглядел постаревшим. За прошедшие сутки он осунулся и утратил бодрый вид. Проступили морщины, из гриба-масленка он постепенно превращался в сморчок. Нас ждал сдержанно благодушный прием.

— Здравствуйте, здравствуйте. Присаживайтесь, — ответил он на наши приветствия. Слова выскакивали из него, как горошины, гладкие и ничего не значащие. — Хорошо-то как, после дождичка. День обещает быть добрым, конечно, если вы без очередной порции трупов. — Он хохотнул и выжидающе на нас уставился.

Я вежливо и отстраненно поулыбалась, Виктор запротестовал, созерцая что-то за окном.

— Как можно!

Мы помолчали. Куда торопиться? Я шефу помогать не собиралась. Он во мне нуждался, а я в нем — еще бабушка надвое сказала. Хотел меня видеть — я явилась. Пригласи иначе, без мордобития, проявила бы больше рвения, понимания и такта. С другой стороны, Игорь Ефимович понятия не имел, что нам известно. Потасовка в квартире Виктора и ранение Андрюхи тайной для него не являлись, судя по проскальзывавшему в его глазах уважению, смешанному с удивлением, когда он смотрел на меня. Сделали мне его парни рекламу. Однако при Андрюхином допросе они не присутствовали.

— Как ваше расследование? — осведомился Игорь Ефимович.

Я подавила зевок. Виктор неопределенно махнул рукой:

— А-а-а.

Мы опять помолчали. Лицо у Игоря Ефимовича делалось все более и более мученическим, но форсировать события он не собирался. Как знать, сболтнем мы, сами того не ведая, что-нибудь важное, и он обойдется без наших услуг.

— Итак, чем могу помочь? — Игорь Ефимович решительно посмотрел на часы.

— Вчера нехорошо как-то получилось, даже проститься не успели, — ласково начал Виктор.

— Куда же вы делись? — обрадовался Игорь Ефимович. — Выхожу, а вас уже и след простыл.

— Охранники у вас резвые.

— Молодые ребята, бестолковые, не поняли распоряжения.

— Какого? — вставила я, рассматривая маникюр.

— Как какого? Вы же собирались показать, где оставили катафалк.

— Он напротив входа стоял. Нельзя не заметить.

— Шутка ли — трупы…

— Вам не привыкать.

— Я не о том. С властями проблемы. Да, да, — отреагировал Игорь Ефимович на мой недоверчивый взгляд. — Такое не замнешь. А вы бежать. О чем ребята подумали? Они как собаки среагировали: убегаешь — не прав.

— Простое объяснение, — мы с Виктором переглянулись и всепрощающе поулыбались Игорю Ефимовичу.

Разговор затухал сам собой. Впереди маячила очередная минута молчания.

— Надеюсь, инцидент исчерпан?

— Действительно, — я погрустнела. — Насколько неверно мы истолковываем порой поступки ближних. Смешно, — я снизила голос до доверительного полушепота, — но Виктор был уверен, что вы приказали убить Олега.

— Я? — подпрыгнул шеф.

— Вы, — я вздохнула. — Теперь он осознал, что вы — законопослушный и сознательный гражданин, не замышляющий ничего худого, правда, Витя?

Виктор хмыкнул.

— Вот видите, он извиняется за неоправданные подозрения в ваш адрес. Как нехорошо, — огорченно обернулась я к Штирлицу. — На человека напраслину возвел. Говорила я тебе вчера, Игорь Ефимович не со злого умысла, а по доброте душевной родне убитого помогает, а ты…

Игорь Ефимович побагровел до предынсультного цвета. Если бы не светлый образ Натальи, призывавшей меня к действию, почище видений Жанны д'Арк, я бы продолжила издеваться над шефом с угрозой для чьей-либо жизни.

Я покосилась на Виктора и толкнула его под столом ногой.

— Андрюху жалко, — бесстрастно обронил он, изучая пейзаж за окном.

Я тоже посмотрела. Кроме пыльного вяза и мухи на стекле — ничего завораживающего. Виктор продолжал:

— Тоже непонятливый оказался. Выживет ли? Дружки-то его как, оклемались?

— Ага, — повеселел шеф. — Рассказал, значит.

— Да, не у кого ребятам сообразительности поучиться, — протянула я, но шеф уже перестал реагировать на справедливую критику.

— Кто его?

— Не мы, — Виктор сжал пальцы в кулак, хрустнув суставами.

— Ясно, но тогда кто? — Игорь Ефимович проигнорировал его и обращался только ко мне.

— Сами бы выяснить не против.

— Предположения есть?

Я пожала плечами. В прошлый раз Игорь Ефимович принимал меня не за человека, а за прекрасное дополнение к Виктору. Улыбался, делал комплименты. А теперь? Ни того, ни другого. Виктор туда же. Смотрит на меня как на друга, соратника и брата. Настроение мое ухудшилось, в пустом животе забурчало, и я стала вредной. Синхронные процессы.

— Ай-яй-яй, Игорь Ефимович, какие вы вопросы задаете. Нынче даже справки на вокзале не за так выдают.

— Что?

— Я не благотворительная организация и привыкла получать скромную компенсацию в виде заокеанской печатной продукции за потраченные умственные и физические усилия, а также за моральный и материальный урон при поиске ответов. — К концу фразы я слегка запуталась, забыв ее начало. Воздуха мне не хватило и пришлось чуть приостановиться. Виктор и Игорь Ефимович тонули в потоках моего красноречия, как мухи в киселе. Стоит выражаться попроще, иначе современники не поймут. — Желаете разбираться сами — пожалуйста. Ваши проблемы. Подскажу, так и быть, что в Андрюху стреляли те же, что и катафалк покойниками нафаршировали, — гордо, но скромно подытожила я.

Пауза растянулась минуты на три, потом Игорь Ефимович уточнил:

— Я правильно понял, что вы согласны выполнить работу за определенное вознаграждение?

— Насчет платы вы правы, — кивнула я, — а насчет «согласны» — увы.

— Почему? Мне рассказывали, что вы беретесь за самые сложные расследования. — Глаза у шефа превратились в два буравчика, и он целенаправленно сверлил меня ими.

— Безнадежное дело — не проблема. Надеюсь, вам сообщили о стопроцентной раскрываемости дел, за которые я берусь? — самореклама еще никому не навредила, и цену набить не мешает. — Но мне не нравится вся эта история, мне не нравится количество трупов, — я хотела добавить: «Мне не нравитесь вы», но передумала. Он мне не жених, а клиент. — Мне не нравится исчезновение подружки. Кстати, она не у вас? Вы не собираетесь меня шантажировать? Подумайте хорошенько.