Летти в оцепенении сидела в лимузине и думала о словах Белл. Получит ли она много счастья, бросив отца, чтобы выйти за Дариуса?

Не получит.

Она смотрела в окно на дождь. Дариус сидел рядом. Они молчали всю дорогу – полтора часа – до небольшого аэропорта за пределами города. И когда сели в его личный самолет, он продолжал молчать.

Летти, уставшая и измученная, ушла в спальню в задней части самолета и закрыла за собой дверь. Она легла, натянула на себя одеяло и закрыла глаза, сдерживая слезы.

Проснулась она в совершенно другом мире.

Она уже не в самолете, а в просторной, светлой комнате, где нет никакой мебели помимо широкой железной кровати.

Ослепительный солнечный свет льется из открытого окна, оставляя узоры на белых стенах и красных плитках пола. Откуда-то слышались смех, разговоры и пение птиц.

Летти опустила глаза на мягкое одеяло и тонкие льняные простыни. Где она? И… Боже! На ней только бюстгальтер и трусики! Кто-то раздел ее, пока она спала. О ужас!

И как она попала в эту постель?

Перелет через Атлантику был тяжелым. Она чувствовала себя одинокой и несчастной. Помнила, что уснула в слезах, помнила, что Дариус несет ее на руках, помнила тепло его груди, тихий звук его голоса.

– Проснулась?

Муж стоял в проеме двери, одетый по-домашнему в черную футболку и шорты-карго. Свет падал на него сзади, и лицо было в тени.

– Где мы?

– На острове Гераклиос. На моей вилле.

– Я совсем не помню, как мы сюда приехали.

– Ты уснула, переполненная счастьем оттого, что вышла за меня, – насмешливо сказал он.

– Который час?

– Здесь? Почти два часа дня. – Он указал на дверь сбоку. – Там ванная, если хочешь принять душ. А там, – он махнул рукой на большой стенной шкаф, – твои вещи. Все развешано.

– Это ты меня раздел?

– Ну, чтобы тебе было удобнее спать.

– И ты… и мы… спали здесь вместе?

– Если ты спрашиваешь, не воспользовался ли я тем, что ты спала, то ответ – нет, – натянуто сказал он.

– Я вовсе не хотела…

– Одевайся и выходи на террасу, когда будешь готова. Моя семья ждет, чтобы познакомиться с тобой.

И ушел.

Летти испуганно смотрела на дверь. Потом медленно поднялась с кровати, тело затекло от долгого сна.

В отделанной мрамором ванной она приняла горячий душ. Обернувшись полотенцем, Летти стерла пар с зеркала – на нее смотрело бледное и печальное лицо.

Ну и ну. А ей предстоит знакомство с его семьей. Стоит им взглянуть на нее, как вывод очевиден – как и Сантьяго Веласкесу, – что Дариус женился на ней из-за ее беременности. К чему такому красавцу, такому успешному и влиятельному человеку выбрать нищую простушку?

Он рискует, знакомя ее с родственниками. Она ведь может поставить его в неловкое положение, рассказав, как шантажом заставил выйти за него.

Нет. Летти посмотрела в свои глаза в зеркале. Она не хочет вредить Дариусу. Она всего лишь хочет, чтобы он простил ее отца.

Может, начать с уважительного отношения к его семье?

Летти быстро оделась, высушила волосы и расчесала до блеска щеткой, подкрасила губы, выбрала новое открытое платье без рукавов и сандалии. Пошла по коридору на террасу, а ноги подкашивались.

Собравшись с силами, она вышла из дома на солнечный свет.

Ярко-розовая бугенвиллея обвивала белые стены греческой виллы, над широкой террасой горные склоны острова, казалось, выступали прямо из Ионического моря. На горизонте Летти увидела поросший лесом отдаленный остров. Все кругом – сплошные яркие краски: белые дома, голубые море и небо, розовые цветы, коричневая земля и зеленые деревья – оливковые, фиговые, гранатовые. Солнечное тепло проникало внутрь.

За длинным деревянным столом сидели люди. Дариус встал, и все замолчали, следя за его взглядом.

Не говоря ни слова, он подошел к ней, наклонил голову, поцеловал в щеку и подвел к столу.

– Это Летти. Моя жена, – сказал он по-английски.

Пожилая женщина поднялась из-за стола. Стоя на цыпочках, она, прищурившись, рассматривала Летти, и лицо, и выпирающий живот. Улыбнувшись, она похлопала Летти по щеке и что-то сказала по-гречески.

– Моя двоюродная бабушка говорит, что ты сейчас хорошо выглядишь, – перевел Дариус. – Как положено счастливой новобрачной.

– Очень приятно… Разве она видела меня раньше? – спросила Летти.

– Видела. Когда я принес тебя в дом. Она сказала, что ты была похожа на смертельно больную.

Летти недоверчиво уставилась на него:

– Она не могла этого сказать.

Дариус засмеялся:

– Она говорит, тебя возродил наш остров – столько солнца и морского воздуха. Помимо брака со мной.

Женщина что-то быстро сказала, и Дариус со снисходительной улыбкой ответил:

– Нэ, тейя Иоанна[5].

– Что она сказала?

– Она сказала, что брак с тобой мне тоже подходит. – И неохотно добавил: – Наше бракосочетание было…

– Кошмарным.

– Да, не очень-то приятным, – согласился он и, наклонившись к ней, шепнул: – Но что-то подсказывает мне, что наш медовый месяц возместит все.

Летти ощущала на волосах его дыхание, его губы касались мочки уха, кожу закололо, тело пульсировало – все обещало будущие восторги на греческой вилле. На той широкой кровати.

Эти мысли она поскорее выбросила из головы, потому что Дариус представил ее остальным сидящим за столом: тетям, дядям и бесчисленным кузенам и кузинам. Летти застенчиво улыбалась, сожалея, что не умеет говорить по-гречески. Члены семейства Кириллос по очереди обнимали ее, и на их лицах было написано одобрение.

Летти усадили на лучшее место за столом, и все хором начали предлагать ей всевозможные вкусные блюда: острые оливки, салат из огурцов, помидоров и сыра «Фета», виноградные листья с рисом, мясо на шампурах, поджаренное на гриле, свежие морепродукты и воздушное, легкое медовое печенье. После долгого сна Летти с аппетитом набросилась на еду.

Женщины обменивались радостными восклицаниями, а Дариус сидел рядом и улыбался.

– Им нравится, что ты ешь с удовольствием, – сказал он.

Среди розовых цветов, под теплым солнцем Греции и с близким голубым морем Летти почувствовала себя счастливой. Насытившись, она покачала головой, когда ей продолжали предлагать еще много чего вкусного.

Она повернулась к Дариусу:

– Как сказать «нет, спасибо»?