переживаю так, что впору пить горстями успокоительные и что-то от сердца. Потому что именно оно с душой на пару нестерпимо ноет каждый раз, когда у моей малышки что-то не так со здоровьем.

– Где Лия? – я буквально врываюсь в группу, не здороваясь. Воспитатель отрывается от малышей и проводит меня в комнату, где малыши обычно спят.

– Я положила ее сюда, потому что она так плохо себя чувствует, что даже не может сидеть и все время стонет.

При виде малышки, лежащей на детской кроватке и свернувшейся клубочком, у меня сердце пропускает удар, а на глаза наворачиваются слезы. Моя крошка, мое солнышко…

Судя по нездоровому румянцу и нахмуренным бровкам, Лие действительно очень плохо. Я глажу малышку по волосам и осторожно целую в висок.

– Мамочка, – шепчет она, медленно открывая глазки и пытаясь улыбнуться. – Ты пришла…

– Конечно, мое солнышко, я пришла! Разве могла бы я тебя когда-нибудь оставить?! Ты что! – мой голос дрожит, а в груди не хватает дыхания от того, что я пытаюсь задушить рвущиеся наружу слезы. Откуда только такие мысли в детской головке?! И Лия, словно знает, о чем я думаю, тут же поясняет:

– Аня рассказывала, что ее мама не любит, когда она болеет, и все время ругается…

Обнимаю малышку крепче, целую в щечку, поглаживая по спине.

– Даже не думай, мой цыпленок, я люблю тебя любую – и веселую, и болеющую и шкодничающую. И буду любить всегда-всегда. И точно никогда не буду за это ругать.

Лия обнимает меня за шею тоненькими ручками и доверительно шепчет на ушко:

– Как хорошо, что именно ты моя мама.

Ирина Геннадьевна приносит вещи дочки, я быстро одеваю Лию, которая все время хочет лечь обратно на кроватку. Беру ее на руки и едва ли не бегом несусь к ожидающему такси.

Дома раздеваю дочку, кладу ее на свою кровать, накрыв одеялом. Лия лишь периодически приоткрывает глазки, а в остальном напоминает тряпочку. Я даю ей жаропонижающее и осторожно опускаюсь рядом, обнимая и мысленно представляя, что забираю ее боль себе. Вспоминаю, как она одиноко лежала в садике в ожидании меня, и одинокая слеза все же скатывается из-под ресниц.

И ее тут же вытирает маленькая ладошка.

– Не плачь, мамочка, – тихонько говорит моя крошка. – Это из-за меня?

– Ну, что ты, солнышко! Я просто очень переживаю, когда ты болеешь. Но это точно не из-за тебя. Ты ни в чем не виновата.

Я крепко обнимаю дочь и целую ее в макушку. Маленькие ручки обнимают меня в ответ, и Лия теснее прижимается ко мне. Нам даже удалось подремать, когда к нам приходит педиатр.

– У вас ангина, – констатирует доктор. – Горло сильно воспалено, отсюда и высокая температура. Я сейчас вам оставлю список назначений, но самое главное – полоскать горлышко и постельный режим. Договорились, котенок?

– Договорились, – моя малышка с серьезным видом кивает головой. – Я обещала маме, что больше не буду болеть. Она плачет из-за этого.

Доктор поднимает на меня глаза, а я смущенно развожу руками. Что поделать, материнское сердце, оно такое, ужасно болит, когда дело касается страданий ребенка.

Вечером я читаю Лие сказку, даю лекарства, и она засыпает. Поцеловав малышку и проверив температуру, я осторожно поднимаюсь и иду на кухню. По-хорошему, надо бы тоже лечь спать, потому что мне грозит практически бессонная ночь в обнимку с градусником, но отчет, зараза такая, сам себя не сделает. Поэтому, тяжело вздохнув, я варю кофе и сажусь за ноутбук и бумаги.

Я не знаю, сколько времени прошло, но требовательный звонок в дверь заставляет меня оторваться от цифр. Проматерившись на незваного позднего гостя, быстро иду открывать дверь, пока он своими звонками не разбудил мне больного ребенка.

Не глядя в глазок, распахиваю дверь и тут же об этом жалею. Потому что там стоит мой босс собственной персоной.

– Впустишь? Мне нужно серьезно с тобой поговорить, – интересуется Роберт, оглядывая меня с головы до ног жарким взглядом.

– Нет! – неожиданно твердо выпаливаю, пытаясь дернуть дверь на себя. В голове одна-единственная мысль: поскорее избавиться от Штефана.

Но мой босс самым наглым образом просовывает ногу перед захлопывающейся дверью и заходит в квартиру, оттеснив меня в сторону.

– Что вы себе позволяете?! – шиплю, стараясь спрятать рвущийся наружу ужас. Господи, что же делать?! Как защитить самое ценное, что есть в моей жизни?!

– Мне надо с тобой поговорить, я же сказал. Тебя не оказалось в офисе, и мне пришлось приехать лично к тебе домой…

Я хочу соврать что-нибудь убедительное и выпроводить из дома, но появившаяся в коридоре дочь портит все планы.

– Мамочка, кто это? – раздается позади сонный голос Лии. Малышка трет кулачками глаза и смотрит вопросительно на нас.

С ужасом замираю, затаив дыхание, и внимательно слежу за реакцией Роберта. Они с Лией смотрят друг на друга пристально, изучающе, даже с одинаковыми выражениями лица. Сейчас он задаст вполне закономерный вопрос…

– Это…твоя дочь? – ошеломленно выдает босс совсем не то, что я ожидала, переводя взгляд с меня на девочку.

Наша, Роберт. Наша дочь. Но ты никогда об этом не узнаешь.

– Глупее вопроса не придумаешь, – ощериваюсь я. Лучшая защита – это нападение, и поэтому я атакую Штефана первой. – Вы так говорите, как будто у меня не может быть ребенка. Дочь заболела, и я вынуждена была уйти с работы. Я предупредила Евгению Ивановну.

– Но в личном деле нет информации про ребенка! И ты не замужем, – он задерживает взгляд на малышке, внимательно рассматривая ее. Хочется заслонить дочь спиной, но я от ужаса ситуации прирастаю ногами к полу.

– В личном деле есть информация про ребенка. Как раз после графы замужества. И вы…

– Прекрати «выкать», – перебивает, нахмурившись, Роберт. И тут же его лицо расплывается в широкой и довольной улыбке. – А, знаешь, Сабина, ребенок – это прекрасно. Я люблю детей.

Пока я непонимающе смотрю на Штефана и пытаюсь догадаться, в чем тут подвох, Лия шлепает босыми ногами ко мне и обнимает за колени.

– Ты мне не нравишься! – эмоционально выпаливает крошка, нахмурив брови точь – в – точь, как папа. – Уходи сейчас же! Мама, выгони его!

Едва сдерживая рвущийся наружу смех, перевожу взгляд на Роберта. Он, прищурив глаза, смотрит на Лию, даже не понимая, что это его первая встреча с родной дочерью.

–Извините, Роберт Александрович, – специально перехожу на официальный тон, дабы «добить» босса, – но вам действительно лучше уйти. Да и поздно уже для серьезных разговоров. А впредь звоните, если что-то срочное.

Босс все также пристально разглядывает Лию,