Шрифт:
Интервал:
Закладка:
История вызывала неприязнь, но даже близко не была похожа на тот ужас, что я читала прежде.
Копаясь в этом фандоме массового убийцы, я нисколько не приблизилась к возможности связаться с Келли Гейнор.
– Зачем вообще ее искать? – спросила Эшли.
Через неделю после моей просьбы написать письмо я заехала к ней домой. Она только что уложила дочку спать, и мы сидели за кухонным столом и красили пасхальные яйца. В ее доме я снова чувствовала себя укутанной в любимое одеяло, теплое и знакомое. До стрельбы Эшли мне не очень нравилась. Всегда казалась мне лицемерной и субъективной. Но сейчас я с трудом представляла себе жизнь, где она не пишет мне сообщения практически каждый день, в которых высылает симпатичную фотографию Мириам или просто проверяет, как у меня дела.
Но когда я упомянула Келли Гейнор, она сразу же скривилась.
Я пожала плечами и окунула в розовую краску одно из яиц.
– Она тоже одна из нас. Уверена, ей есть что рассказать.
Эшли усмехнулась.
– Уверена, что есть. Кучу вранья.
И тогда я начала рассказывать ей правду. Клянусь, начала. Эшли, если ты это читаешь, прости, что так и не рассказала. Но мой взгляд упал на висящую на холодильнике фотографию. Эшли в свадебном платье улыбается в камеру, откинув фату. Ее инвалидная коляска стоит у церкви, а рядом с ней преклонил колени Логан в смокинге. Их окружают улыбающиеся гости, которые с гордостью смотрят на них. Среди толпы Рут и Чед Макхейлы. А церковь на заднем плане – баптистская церковь округа Вирджил.
Эшли с самого детства ходила в церковь с семьей Сары. И знала Сару большую часть своей жизни. Как бы мне ни хотелось тогда рассказать ей правду, я боялась повторения вечера у Макхейлов. Не хотела, чтобы меня прогнали и из дома Эшли. Не хотела терять то ощущение теплого одеяла, которое появлялось в ее присутствии.
Да, я повела себя как эгоистка. Но решила рассказать ей, как только все напишут письма. С их помощью я бы все объяснила. А до этого буду молчать.
– Прости, – сказала Эшли, достав из голубой краски яйцо. – Понимаю, что высказываюсь резко. Просто я ее ненавижу. Я стараюсь не употреблять часто слово на букву «н», но с Келли Гейнор… вот кто так врет? Кто так поступает?
– Нам необязательно о ней говорить, – сказала я. – Давай сменим тему.
– Согласна, – ответила она. – Ох, а я написала тебе это письмо.
– Уже? – удивилась я.
– Напало вдохновение, – сказала она. – Собиралась отправить по имейлу, но у нас плохо работает Интернет. Поэтому я скинула его на флешку. Так пойдет?
– Это круто. Спасибо.
– Подожди. Я принесу ее. – Она вытерла полотенцем испачканные в краске пальцы, откатилась от стола и осторожно выехала за дверь кухни. Минуту спустя она передавала мне небольшую голубую флешку. – Надеюсь, я все сделала правильно, – сказала она.
– Я не думаю, что твою историю можно рассказать как-то неправильно.
Она засмеялась.
– Надеюсь, после прочтения ты будешь думать точно так же.
Мы достали яйца из краски и выложили на бумажные полотенца.
– Вот так они должны сушиться? – спросила меня Эшли. – Мне кажется, я лет пятнадцать уже не красила пасхальные яйца.
– Я тоже не знаю, но вроде так правильно?
Эшли засмеялась.
– Когда у тебя есть ребенок, понимаешь, как мало ты знаешь о взрослой жизни.
– Я думаю, ты отлично справляешься.
Она улыбнулась мне.
– Спасибо. Знаю, это прозвучит странно, учитывая нашу небольшую разницу в возрасте, но мне кажется, я немного потренировалась на тебе, Майлсе и Денни. И на Иден тоже. Я не сравниваю вас с шестимесячным ребенком, но… не знаю. Мне хотелось вас оберегать. И до сих пор иногда хочется.
– Ты в какой-то степени была курицей-наседкой, – отметила я. – Но мы все это оценили. Особенно в тот первый год. Мы были в таком раздрае.
И я до сих пор в нем нахожусь, мысленно добавила я. Вот почему практически каждую субботу проводила в доме Эшли. Когда казалось, что мой мир слишком быстро крутится, я знала, что Эшли успокоит меня. Она не стала такой же эмоциональной, как моя мама. А олицетворяла спокойствие и заботу, которые никогда не раздражали.
– Кстати, говоря о курице-наседке, – сказала она. – Я должна спросить. Хочешь чего-нибудь поесть или попить?
Я покачала головой.
– Все нормально. Спасибо.
Она уже трижды спрашивала меня об этом.
– Уверена? У нас есть лимонад, шоколадное молоко и сладкий чай.
– Все хорошо.
– И, конечно же, вода.
– Правда. Все нормально.
Эшли покачала головой.
– Прости. Ничего не могу с этим поделать. Мама всегда твердит, что, если твои гости не держат в руках чашку, значит, ты плохая хозяйка.
– А этот маленький флакончик с краской для пасхальных яиц считается? – спросила я, показывая на него.
– Хм. На данный момент да. Но если задержишься, я заставлю тебя выпить шоколадное молоко.
Я уехала прежде, чем она смогла выполнить свое обещание. Мне хотелось добраться до дома и прочитать написанное ею письмо. Не терпелось посмотреть, были ли в нем такие же признания, как в письме Денни. Увижу ли я в новом свете стрельбу или наши жизни после нее.
И это определенно произошло.
Дорогой друг!
Последние три года меня почти каждый день спрашивали: «Эшли, как ты справляешься с тем, что видела?» или «Эшли, как после всего произошедшего ты остаешься такой позитивной?» Я всегда отвечаю одно и то же и уверена, кто-то мне не поверит, но…
Прощение.
Мне кажется, многие считают меня неудачницей. Когда …… вышел из кабинета информатики, я вообще не должна была находиться в том коридоре. Я оказалась не в том месте не в то время, и это навсегда изменило мою жизнь. Было бы очень легко злиться на это, провести остаток жизни, задаваясь вопросом: «Почему я?» Думаю, именно этого ждут от меня люди. Или, возможно, они сами так жили бы.
Но я не злюсь.
Не скажу, что я благодарна. Слишком много чести. Но три года спустя мне нравится, кем я стала. Мне нравится моя жизнь и к чему она идет. Правда в том, что я не знаю, на что была бы похожа альтернативная версия меня, версия, которой не было бы в том коридоре. Конечно, ей бы не понадобилось инвалидное кресло, но еще у нее не оказалось бы такой замечательной семьи, какая сейчас есть у меня. Не оказалось бы той веры, какая есть у меня. Она не нашла бы свое призвание, как я.
Поэтому я прощаю.
Во время выпускного года я не чувствовала себя счастливой. На зимних каникулах мы с Логаном расстались. Он был на год старше и ради работы переехал в соседний округ. Мы встречались с девятого класса, и мне было тяжело не видеть его каждый день, к чему я привыкла. Я вела себя как эгоистка, раздражалась и, когда мы вместе проводили время, беспричинно устраивала ссоры. В итоге оба устали от этого и расстались за два дня до Рождества.