— Нет его!

— Кого?

— Его!

— Кого — его?

— Яши!

— То есть?

— Пропал! Понимаете?! Исчез…

— Кто пропал?

— Яша!

— Но Яша умер!

— Да я в том смысле… — продолжал кричать тот.

— В каком?

— В общем, то, что там было… — И Миха растерянно замолчал, подбирая слова.

— Да говори толком!

— То есть тот, кто…

— Ты можешь объяснить наконец, что случилось?

— Могу!

— Так объясни.

— Ну, в общем, то, что в палатке лежало, исчезло!

— Тело исчезло?

— Да! — обрадовался Миха правильно найденному слову. — Тело! Тело исчезло.

— Из палатки?

— Да.

Усмехаясь и стараясь не слишком быстро шагать — нечего потакать фантазиям дебила! — все гурьбой, во главе с Корридовым, направились к палатке-саркофагу. Невольно все время шаг убыстряя.

Миха не врал.

Палатка была пуста.

Все молчали. Есть вещи, которым трудно найти объяснение — вот так с ходу…

Да и не с ходу тоже.

— Кому могло понадобиться уносить мертвое тело? — растерянно произнесла наконец Китаева.

— Может… — начал было Корридов и замолчал.

— Может, тот, кто Яшу убил… тот и похитил? — выдвинул свою версию Кленский.

— Но кто? — В недоумении все уставились на журналиста.

— Кто это может быть?

— Мы ведь даже не знаем, был ли он убит… — заметил Тарас.

Стоять перед пустой палаткой далее было бессмысленно.

Все еще немного пооглядывались по сторонам. Надо сказать, с некоторым страхом.

И даже пошарили по ближайшим кустам.

Ничего. Никого.

Для лисенка, баловавшегося остатками тушенки и проявлявшего, как выяснилось, интерес также и к мертвечине, такая «зачистка» палатки вряд ли была по силам. Это было бы не по силам даже стае диких собак, грифов или гиен.

Тем более вот так аккуратно открыть палатку, расстегнуть «молнии», а потом снова их застегнуть…

— А спальный мешок оставили…

— Да, мешок оставили.

— Может, он проснулся — и сам ушел?

— Проснулся?

— Ну, в смысле очнулся от летаргии?

— Летаргии?

— Долгого сна…

— Вот именно… Может быть, это искусственно вызванная летаргия?

— То есть?

— Ну, например, под воздействием какого-нибудь растения.

— Проснулся, потянулся… — пробормотал Корридов. — И ушел сразу в лес? Мог бы и к нам заглянуть…

— Ну, со сна ведь плохо соображаешь, Арсений Павлович! Когда, знаете, долго и крепко спишь, потом никак не очухаешься…

— Нет, не знаю! — подвел черту этой дискуссии Корридов.

И, словно оберегая от таких гигантских перегрузок мозги — сложно пытаться объяснить необъяснимое! — Корридов повернулся и пошел к раскопу.

— Вы как хотите… А я еще сегодня поработаю, — произнес он.

Он прошел несколько шагов и остановился.

— А ты что там делал? — вдруг резко повернувшись к Михе, спросил археолог.

— Я?

— Да, ты!

— Я… — Миха замялся.

— Ты зачем в эту палатку полез?

— Проверял…

— Что ты там проверял?

— Ну, в общем…

— Отвечай!

Это было похоже на допрос.

— Часы… — наконец раскололся Миха. — Часы проверял…

— Часы?

— Ну, на месте они или нет.

— А поточней? — продолжал допрашивать Корридов.

— Ну… — Миха снова замялся. — Я подумал: ну что они там лежат? Вдруг кто-нибудь залезет и возьмет? Лучше я…

— То есть ты подумал, — усмехнулся Корридов. — Ты подумал: лучше будет, если их сопрешь ты? Так?!

— Ну, в общем, да… Вроде того… — Миха вздохнул.

— Ты хоть знаешь, как это называется?!

— Не знаю, — простодушно признался Миха.

Все растерянно переглянулись…

Подтверждалось давнее подозрение Кленского: некоторые люди совершают самые ужасные вещи просто потому, что не знают, «как это называется». В простодушном детском неведении…

— Это называется, мальчик мой, мародерство! — объяснил Корридов. — Люди, которые грабят трупы, называются мародерами.

— Да нет, я не… Я не это… То есть я хочу сказать, я не маро… этот! — испугался страшного и непривычного для его лексикона слова Миха. — Не мародер я!

— А кто же ты, по-твоему?

— Нет, нет! Просто я подумал: лучше я их у себя пока подержу, часы эти… Хорошие ведь часы. Точные.

— Ну и что — подержал?

— Да нет же! Я пошел туда… — Миха махнул рукой в сторону брезентового саркофага. — Прихожу, открываю палатку, а его там…

— Нет?

Миха сокрушенно кивнул:

— Нету.

— Да, не повезло тебе, Миша! Часы, получается, кто-то украл раньше тебя. Причем вместе с трупом, — подвел итог Корридов.

Странный итог, ничего не скажешь.

— Ну, как хотите… Я иду работать!

И Корридов, презрев общее траурное настроение, ушел на раскоп.

Никто за ним не последовал.

Кажется, то, о чем втайне мечтала следователь Алиса, случилось. Яша исчез. Нет тела — нет и преступления. Нет человека — нет проблемы. Все стало на свои места…

Но не для археологов.

Кленский даже заподозрил в исчезновении, а точнее, в сокрытии трупа саму Алису — уж слишком все удачно для нее сложилось.

Однако, как бы там ни было, давить и на Алису, и на милицию Стародедова теперь не имело смысла — предъявить им было нечего.

Ночью в зарослях ив на берегу Мутенки кричала птица.

В непроницаемых для взора человека кронах этих огромных ив, нависавших над речкой, образуя темные тенистые своды, птицы водились в больших количествах. Они вечно щебетали, перекликались…

Но эта была особенная. Прежде Кленский ее вроде не слышал. Она издавала странные, отрывистые, резкие звуки, больше похожие на человеческие вскрикивания — будто кто-то хочет засмеяться или заплакать. Или напугать… Эти крики разволновали Владислава Сергеевича.