Впрочем, Моренна, кажется, нашел себе новый объект поклонения.

Жадно втягивая воздух ноздрями, он ощущал аромат, который был ему доселе неведом — аромат женщины. И этот тонкий запах влек его сильнее, чем вонь немытого тела Барнса, кружил ему голову, заставлял забыть обо всем. Влечение было так сильно, что Моренна готов был даже простить отсутствие Красивого Платья и застонал, явно раскаиваясь, что полюбил какую-то странную особь, носящую штаны и шляпу. Но чувство было сильнее его, он мычал, как глухонемой, широко разевая свой зубастый рот, и трясся, но медленно полз к онемевшей от ужаса Клэр. Сверху неслась отборная ругань, сыпались мелкие камешки — то спешили на помощь верные Клэр люди, но они не успеют, нет. Жуткая морда Моренны была уже в паре шагов от девушки, и та крепче сжала саблю, понимая, что от ужасной смерти ее спасет только точный удар…

Алой вспышкой вода взорвалась изнутри, широкие крылья распростерлись над берегом, проливая с себя целые водопады воды, и алый Дракон, изогнув шею, грозно взревел, отпугивая Моренну, да так, что затряслись своды пещеры, да смельчаки, отважившиеся спуститься на выручку Клэр, дунули наверх с такой скоростью, с какой и обезьяны по лианам не лазают.

— Данкан! — ахнула Клэр.

И это был он, в том не было никакого сомнения.

Клэр казалось, что она узнала бы его из тысячи других алых драконов по его воинственно поднятому гребню, по блеску чешуи, по разрезу золотых глаз, по изящному изгибу шеи.

Вот отчего корабль не сопровождали дельфины! Дракон, плывущий рядом с ним, отпугивал их. Клэр даже рассмеялась, то ли досадуя на свою несообразительность, то ли радуясь тому, что теперь казалось очевидным. Форма тела Дракона была вытянутой, как у водяной змеи, и можно было догадаться, что кроме всего прочего он умеет отлично плавать, а значит, и в море не потонет.

«А я уже оплакала его, глупая!»

Моренна, обернувшись на внезапно объявившегося грозного врага, заверещал от злобы, когда алое змеиное тело обвило его тугими кольцами и сжало так, что треснули ребра уродца.

— Данкан, не убивай его! Это наш сторож! Данкан!

Дракон словно не слышал крика Клэр; Моренна яростно впивался в удушающее его тело остыми зубами, противники, сцепившись, крутились на мелководье, отчего вода вскипела белой пеной, и алая кровь, перемешавшись с водой, облизала берег.

— Данкан!

Дракон, утолив свою первую ярость, как будто услышал Клэр. Яростно взревев, он ухватил зубастой пастью Моренну поперек туловища и, мотнув головой, швырнул его в сторону.

Тот с плеском обрушился в воду, и Клэр увидела, как его темный силуэт мелькнул под водой, уплывая прочь. Путь его отмечала темная кровь, облаком окутывающая его тело.

— Данкан…

Клэр не помнила, как оказалась на ногах. На мелководье еле ворочался Барнс, выброшенный на берег волной; сил подняться у него не было, и набегающие волны теребили его нелепое платье, похожее на крылья сбитого ливнем мотылька.

Дракон, встряхнув головой, обернул горящий взгляд золотых глаз на Клэр. Девушке показалось, что в глубине их читается раздражение и даже злость, но Дракон смолчал. Неспешно погрузившись в воду, он еще раз глянул золотыми глазами на берег, и темная вода тихо сомкнулась над его алым гребнем.

— Данкан! — в отчаянии выкрикнула Клэр.

Он вынырнул уже у самого берега, так же бесшумно и внезапно, как скрылся, уже в образе человека. Блеснуло над водой белое лицо, мокрые гладкие волосы, и Данкан снова открыл глаза — человеческие на сей раз, — неспешно выходя из воды.

С его пестрых одежд текло, сапоги были полны воды и тяжелы, но он упорно шел вперед, стараясь придать себе величественный вид.

Клэр почувствовала, как ноги ее становятся слабыми и совсем не держат ее. Чтобы скрыть свое волнение, она опустилась на камень, но, пожалуй, сделала это слишком поспешно.

— Отличный макияж, — бросил Данкан устало валяющемуся на берегу Барнсу, лицо которого теперь напоминало шкуру тигра, и тот еле застонал ему в ответ. — Что, не ожидала?

Клэр очень боялась этого вопроса; боялась мига, когда Данкан, злой и мокрый, подойдет ближе, наклонится над ее лицом и заглянет в глаза, полные слез. Боялась, что не сможет скрыть улыбки и не сможет солгать, как и не сможет сдержать ответа:

— Ждала…

Глаза Данкана были очень злы.

Они были черны, как самая непроглядная ночь, смотреть в них было жутко. И увидь Клэр такой взгляд у Данкана раньше, она сразу поняла бы, что он не человек. Не просто человек как минимум… От ярости, отражающейся в его глазах, Клэр примолкла, как нашкодившая девочка, справедливо полагая, что Данкану есть за что на нее злиться.

— Моя одежда, — задушенным голосом произнес он, протянув Клер руку и демонстрируя ей промокший рукав. — Она приведена в полную негодность! В чем я буду ходить?! — его голос с низкого, рычащего, с грозными металлическими нотками, сорвался на негодующий юношеский фальцет. Клэр, ожидающая чего угодно — горьких обвинений в бесчувственности, в попытке убить его, жестокой пощечины, да чего угодно — вплоть до извержения всепожирающего пламени, — от этих слов просто онемела и… расхохоталась. Данкан яростно топнул по камням мокрым сапогом, прошипел тихо какое-то проклятье. Если бы у него был хвост в данный момент, Данкан хлестал бы им себя по бокам. Но хвоста не было…

Сам того не подозревая, своей выходкой он спас Клэр, и она, отсмеявшись, утерла слезы с глаз и неспешно поднялась с камня. Если бы он продолжил молча злиться, если б он был груб с ней и сказал что-нибудь о том, с каким трудом все это время ему удавалось быть рядом — Клэр не вынесла бы, кинулась ему на шею, забыв обо всем, забыв о гордости, покрыла поцелуями его лицо, шепча о том, как она мучилась все это время, думая о том, что он погиб.

Но Данкан, как будто, не испытывал ни малейшего неудобства от того, что ему пришлось путешествовать не так, как он привык — с комфортом, в каюте, потягивая сладкое вино, — а под толщей холодных морских вод, в образе чудовища, среди подобных ему глубоководных страшных тварей. Ему и в голову не пришлось пенять Клэр на свои злоключения. И о падении в море он не сказал ни слова — словно его и не было вовсе, словно Дракон не догонял корабль, уносящий Клэр от него вдаль, словно он не летел за нею, борясь с бурей, и не звал ее в отчаянии.

Он скрыл свою уязвленную гордость, свое волнение и свои переживания под маской капризного мальчишки, которую носил с таким умением, так искусно притворяясь изнеженным франтом, для которого самое досадное во всей этой истории — это мокрые рукава…

— Я распоряжусь, — окончательно придя в себя от потрясения, взяв себя в руки и стараясь, чтобы голос ее не дрожал от скрываемой радости, произнесла Клэр, — и тебе выдадут сухие штаны и рубашку…

Данкан картинно возвел очи горе, всем своим видом показывая, что он думает о пиратских одежках, но смолчал, словно его воспитание не позволяло ему произносить тех слов, которых забота Клэр о нем заслуживала.