из соседней губернии. Вокруг разбит обширный парк с липовыми и берёзовыми аллеями, с живописными куртинами елей и лиственниц, с беседками, выездными воротами, охотничьим домиком и другими затеями помещичьих усадеб той поры.

Судьба Карла, младшего из сыновей фон Линдсберга, была решена уже при рождении. Мыза доставалась в наследство старшему, который должен был выплачивать определённую сумму на содержание будущего генерала.

Сам же Карл по окончании Николаевского кадетского корпуса продолжил обучение в инженерном училище, которое готовило для армии младших офицеров инженерных войск, с присвоением звания прапорщика после завершения курса. Не обошлось без вмешательства главы семейства, который поспособствовал назначению сына в лейб-гвардии Сапёрный батальон, под начало генерала Иванова, тем более что шефствовал над подразделением сам император Николай II.

Младший фон Линдсберг звёзд с неба не хватал, но служил исправно. Пристрастился в последнее время к игре в карты. А чем ещё занимать свободное от службы время? Не походами же в театр!

Мечислав Николаевич разговорился с хозяйкой не только о жителях Жагор, но и расположенных в окрестностях мыз, усадеб и домов богатых домовладельцев, особо подталкивая к разговору о фон Линдсбергах.

— О! — сказала женщина, чуть тронув волосы. — Богаче этих господ в нашем краю никого нет. Немцы — они всегда такими были, наживались на местных жителях, — потом спохватилась, что ведёт беседу с незнакомым человеком из столицы, и торопливо добавила: — Старый фон Линдсберг — предводитель уездного дворянства. А их, как вы знаете, у нас назначает сам генерал-губернатор.

— Если фон Линдсберги так богаты, то отчего же глава семейства отослал младшего отпрыска проходить службу в войсках?

— Такова судьба младшего сына, — каким-то назидательным тоном произнесла хозяйка. — Усадьба достаётся первому по старшинству, он-то и должен содержать остальных.

— И много детей у него?

— Три сына и две дочери. О! Одна выдана замуж за князя Пшевелецкого из Привисленских краёв, — глаза женщины загорелись, в них промелькнула нескрываемая зависть, — а вторая ныне проживает в Бессарабии с мужем — губернатором, камергером Его Величества. Кстати, вы упомянули младшего, так он служит при дворе в гвардии. А туда простые смертные не допускаются.

— Это нам, столичным, известно, — подыгрывал женщине Кунцевич. — Принимает ли старый фон Линдсберг гостей?

Хозяйка окинула взглядом Кунцевича и презрительно фыркнула.

— Смотря каких! Если простого звания и маленького чину, то может в аудиенции, — она так и сказала: «аудиенции», — отказать. Древний род, свои традиции. Фон Линдсберг кичится тем, что его предки пришли на эту землю, будучи именитыми рыцарями.

— Значит, к нему не попасть?

— А вы попытайтесь, — женщина вновь окинула Мечислава Николаевича насмешливым долгим взглядом. — Стало быть, вы приехали к ним?

Кунцевич вспыхнул, хотел было опровергнуть это предположение, но потом стеснительно улыбнулся и произнёс, будто сознаваясь в тайных намерениях:

— Да, мне по делам службы надобно повидать главу семейства фон Линдсбергов.

— Вам повезло — недели две тому он вернулся из Италии. В последнее время здоровье его пошатнулось. Годы берут своё, вот он и колесит по Европе почти круглый год.

— Значит, я могу его повидать нынче?

— Ну, если он соизволит вас принять.

— Благодарю.

4

Первым докладывал эксперт Брончинский. Он сидел на стуле в углу, закинув ногу на ногу.

— Итак, милостивые господа, покойничек наш лишён жизни тем же способом, что и небезызвестный надворный советник Власов. Кстати, возможно, и тем же оружием. Пока не буду держать его в руках, точнее сказать не смогу. Варламеев сидел за столом и что-то писал. К сожалению, бумагу забрал убийца. Каких бы то ни было следов мной не обнаружено. Складывается впечатление, что бесплотный дух возник из эфира и скрылся в тот же эфир. Простите, это выяснять вам.

Филиппов обвёл взглядом присутствующих в кабинете Власкова и Лунащука и вновь обратил взор на Константина Всеволодовича. Поблагодарил кивком головы за сведения.

— Перед отъездом мы условились с Мечиславом Николаевичем об обмене телеграммами, если будут новости. О том, что убит Варламеев, я его информировал. Поэтому Кунцевич в свете открывшихся обстоятельств должен выяснить, на месте ли находится прапорщик фон Линдсберг. Если наше предположение верно, и обе наши жертвы…

— Три, — прошептал Власков.

— Что вы сказали? — обратился к Николаю Семёновичу начальник сыскной полиции.

— Жертвы три, — не поднимая головы, произнёс чиновник для поручений.

— Да-да, три, я не посчитал Степанидову, — и Филиппов продолжал: — если наше предположение верно, и три наши жертвы убиты одним и тем же преступником, то получается…

— Кунцевич прапорщика не застанет, — дополнил Филиппова Лунащук.

— Это верно, но мы допускали в наших предположениях и другую версию. Фон Линдсберга кто-то намеренно нам подсовывает. И тогда…

— Неминуемо, что Мечислав Николаевич не застанет в усадьбе прапорщика, — вдруг тихо произнёс Власков и покраснел, как слушательница женских курсов.

— Что вы этим хотите сказать? — с подозрением взглянул на Николая Семёновича Филиппов.

— Он становится ненужным свидетелем, — ответил вместо Власкова Лунащук.

— Мне приходила эта мысль в голову, но чтобы доехать до столицы из Жагор, нужно время. Убийца не мог одновременно быть в двух местах.

— Если убийца всё-таки прапорщик, то у него было достаточно времени, чтобы после убийства Власкова побывать дома, под каким-нибудь предлогом уехать на три дня, и…

— Возможно, вы и правы. Получается, пока мы не поговорим с прапорщиком, дознание начинает у нас буксовать.

— Отчего же? — Михаил Александрович пожал плечами. — Мы будем искать свидетелей происшествия с господином Варламеевым. Не верю я, чтобы никто ничего не видел.

— Хорошо, но мы ушли в сторону, — потеребил ус Филиппов. — Варламеев открыл дверь убийце самолично и, кроме того, не страшась пришедшего, ибо ему доверял, пошёл дописывать бумагу, которая впоследствии была забрана. Вот какая штука, господа.

Молчали недолго. Казалось, каждый рассматривал свою версию развития событий, но в итоге все приходили к одному. Все улики указывали на прапорщика.

— Не понимаю, — первым нарушил тишину Власков, — если убийца фон Линдсберг, то я ничего не понимаю. Посудите сами, прапорщику Власов был вроде отца и относился к нему, как к родному сыну, выделял нужные суммы. Видимо, вспоминал себя в таком же возрасте. Простите, — добавил он, заметив слегка удивлённый взгляд Владимира Гавриловича, — но я не вижу мотива для убийства нашим подозреваемым своего благодетеля! Тем более — какие имеются мотивы для лишения жизни Варламеева?

— Правильные вы ставите вопросы, Николай Семёнович, но пока ответов на них у нас нет, только одни догадки, — снисходительно заметил Лунащук, косвенно признавая, что точно такие же мысли пришли