выступления, – выкладываю я, расхрабрившись. – Не живьем, конечно. Мне было еще рановато ходить в клубы… Но она говорила, что ей нравится твой едкий юмор.

Майер широко раскрывает глаза и меняется в лице. Сначала он, видимо, не знает, что ответить, а потом наконец произносит:

– Мне очень приятно это слышать. Правда. Спасибо, что сказала, Фи.

Щелк!

Моргнув, я оборачиваюсь и вижу мужчину с фотоаппаратом.

Я улыбаюсь и машу ему рукой.

Глава 10

«Когда мой психиатр назвал меня сумасшедшим, я сказал, что хотел бы услышать другое мнение. Тогда он ответил: «О’кей, вы еще и урод».

Родни Дэнджерфилд

Тридцать два месяца назад

Фарли

Я выхожу на парковку, топая с такой силой, что каждый шаг отдается в голени. Хватаюсь за телефон, который, естественно, не хочет ни на что реагировать. Плюхаюсь в машину, захлопываю дверь и, чтобы успокоиться, делаю несколько глубоких вдохов и выдохов. Только после этого мне удается найти Майера в списке контактов. Нажимаю на соединение.

– Привет.

– Черт побери, у нее на меня зуб!

– Ты была у психотерапевта?

– Вот видишь! Ты понял, хотя я еще не успела объяснить.

– Понял, потому что сеанс психотерапии отмечен в твоем календаре и потому что я тебя знаю, – отвечает Майер оскорбительно спокойным тоном.

– То есть ты знаешь, какая я противная. Серьезно, Майер, какого черта?

Он вздыхает и что-то кому-то говорит, отведя телефон от лица.

– Ах, ты занят? Ну так не отвечал бы, если разговариваешь с кем-то другим.

Проигнорировав этот выпад, Майер спрашивает:

– Джонс, с чего ты взяла, что у нее на тебя зуб?

– Она выслушивает мои очаровательные шутки с каменным лицом. Не смеется и даже не улыбается.

– Фарли, она врач. Ты ходишь к ней не затем, чтобы ее развлекать.

– Да перестань! Люди становятся психотерапевтами только потому, что любят поржать над чужими проблемами.

– Если ты так считаешь, значит, психотерапия тебе действительно нужна. И мне тоже. Она всем полезна, но людям нашей профессии особенно. То, насколько ты симпатична или несимпатична как человек, не зависит напрямую от того, насколько ты смешная.

– Во-первых, как ты смеешь?! Во-вторых, она совершенно не хочет идти мне навстречу. Подчеркнуто игнорирует мои самоуничижительные излияния. Я даже рассказала ей про тот случай, когда ты посмеялся над тем, как я бегаю, а я вроде бы не обиделась, но потом мне приснилось…

– Офигеть, Джонс! Ты что – исполнила перед ней свой номер?

– Ничего я не исполняла, просто попросила объяснить мне мой сон с точки зрения теории Фрейда. Я бегу, за мной гонятся убийцы. Вдруг они останавливаются и начинают ржать. Естественно, я захотела узнать, означает ли этот сон, что мне надо подтянуть технику бега или что я ужасно не уверена в себе, если боюсь не произвести достойного впечатления даже на убийц.

– Давай вместе пообедаем. Мне надо тебя увидеть, чтобы понять, веришь ли ты сама в ту чушь, которую городишь.

– Ладно!

– Тогда через полчаса в кебабной возле клуба Ланса?

– Ладно.

Войдя, я замечаю Майера за одним из столиков на открытой террасе. Перед ним пустая тарелка из-под хумуса и ополовиненная пита с маринованной курочкой – моя любимая.

– Какого черта ты меня не дождался?

Он сидит, разведя колени в стороны. На нем джинсы. Когда он проводит руками по бедрам, у меня что-то екает внизу живота. В последнее время это случается со мной часто и каждый раз неожиданно. Если бы я по крайней мере знала, что вызывает такую реакцию, я бы старалась этого избегать. Раздражителем всегда оказывается какая-нибудь мелочь – жест Майера или брошенное им слово, или даже звук вроде кашля или вздоха.

На прошлой неделе он помог мне заправить машину и протер лобовое стекло. В какой-то момент рубашка на нем задралась, и я увидела полоску мускулистого торса с волосами ниже пупка. Меня бросило в холодный пот.

– Я сделал заказ без тебя, потому что не знал, профессиональный у нас будет обед или нет.

– То есть?

– Я не уверен, что останусь твоим менеджером.

– Майер! – плаксиво произношу я.

– Джонс, послушай. Мы договорились: я занимаюсь твоей карьерой при условии, что ты ходишь к психотерапевту. Я не хочу работать с тобой и видеть, как ты к чертовой матери чахнешь у меня на глазах. А ты зачахнешь, если не научишься наводить порядок в мозгах. Ты, конечно, можешь использовать юмор, орудовать им как хлыстом, но нужны и профессиональные инструменты. Душевное здоровье превыше всего. Я могу говорить с тобой об этом спокойно, безо всякого стеснения и даже без самоуничижительных шуточек именно потому, как ты уже догадалась, что я сам хожу к психотерапевту.

Майер складывает руки на столе и, склонив голову набок, смотрит мне прямо в глаза.

– Для комика ты слишком занудный, – обиженно замечаю я.

Он в притворном ужасе хватается за сердце.

– Погоди. Сейчас я скажу тебе, что ты должна пойти к финансовому консультанту и открыть накопительный пенсионный счет.

– Чудесно. Может, ты еще дрочишь на Дейва Рэмзи?[7]

– Нет, для этой цели я нашел подкаст с женщинами, которые говорят о криптовалюте.

Я знаю, что Майер шутит – он ведь шутит? – но при одной мысли о том, как он трогает себя под душем, со мной происходит нечто невообразимое. Воздух словно застревает в горле, желудок барахтается в невесомости. Нет-нет-нет-нет…

– Джонс? Да что с тобой, ради бога? Я же пошутил. Ты, кстати, сама начала. Неужели думала, что я не отвечу?

Я придвигаю к себе его бокал с пивом, делаю большой глоток и содрогаюсь.

– Какая гадость! Ладно. А можно мне хотя бы ходить к другому психотерапевту? С этой теткой я чувствую себя по-дурацки.

– Не-а. Мой порекомендовал именно ее.

Я гневно топаю ногой и со стоном запрокидываю голову. А потом говорю: «Хорошо», – и доедаю его питу.

Едва переступив порог, я громко зову Мариссу. Она приподнимается с дивана, и я вскрикиваю от неожиданности.

– О господи! Я тебя не заметила.

– В чем дело?

– У нас проблема, Мисс.

– Выкладывай, – говорит она и, взяв с пола пачку «Доритос», протягивает ее мне.

– Нет, чипсами такое не уладишь.

– Тогда винца?

– Вот это другое дело.

Через минуту мы сидим рядышком на диване с бокалами в руках и пялимся в выключенный телевизор.

– Я официально заявляю, что запала на Майера, – признаюсь я.

Марисса пожимает плечами.

– Если это игривый ненавязчивый краш, то тебе не привыкать.

Я поворачиваюсь к ней.

– Нет, это такой краш, от которого перехватывает дух,