старше делаются ночи,

А эта кошка смотрит, – очи

Каймой обвиты золотой.

Она лежит на мате пестром

И смотрит пристально на всех,

На смуглой шее вьется мех,

К ее ушам струится острым.

Ну что же, выступи теперь

Вперед, мой сенешаль чудесный!

Вперед, вперед, гротеск прелестный,

Погружена и полузверь.

Сфинкс восхитительный и томный,

Или, у ног моих ложись,

Я буду гладить, точно рысь —

Твой мех пятнистый, мягкий, темный.

И я коснусь твоих когтей,

И я сожму твой хвост проворный,

Что обвился как Аспид черный,

Вкруг лапы бархатной твоей.

* * *

Столетий счет тебе был велен,

Меж тем как я едва видал,

Как двадцать раз мой сад менял

На золотые ризы зелень.

Но пред тобою обелиск

Открыл свои иероглифы,

С тобой играли гиппогрифы

И вел беседы василиск.

Видала ль ты, как, беспокоясь.

Изида к Озирису шла?

Как Египтянка сорвала

Перед Антонием свой пояс —

И жемчуг выпила, на стол

В притворном ужасе склоняясь.

Пока проконсул, насыщаясь

Соленой скумброй, пил рассол?

И как оплакан Афродитой

Был Адониса катафалк?

Вел не тебя ли Аменалк.

Бог, в Гелиополисе скрытый?

Ты знала ль Тота грозный вид,

Плач Ио у зеленых склонов,

Покрытых краской фараонов

Во тьме высоких пирамид?

* * *

Что ж, устремляя глаз сиянье

Атласное в окрестный мрак,

Иди, у ног моих приляг

И пой свои воспоминанья,

Как со Святым Младенцсм шла

С равнины Дева назаретской,

Ведь ты хранила сон их детский

И по пустыням их вела.

Пой мне о вечере багряном.

Том душном вечере, когда

Смех Антиноя, как вода,

Звенел в ладье пред Адрианом.

А ты была тогда одна

И так достать его хотела,

Раба, чей красен рот, а тело —

Слоновой кости белизна.

О Лабиринте, где упрямо

Бык угрожал из темноты,

О ночи, как пробралась ты

Через гранитный плинтус храма,

Когда сквозь пышный коридор

Летел багровый Ибис с криком

И темный пот стекал по ликам

Поющих в страхе Мандрагор,

И плакал в вязком водоеме

Огромный, сонный крокодил

И, сбросив ожерелья, в Нил

Вернулся в тягостной истоме.

Не внемля жреческим псалмам,

Их змея смела ты похитить

И ускользнуть, и страсть насытить

У содрогающихся пальм.

* * *

Твои любовники… за счастье

Владеть тобой дрались они?

Кто проводил с тобой все дни?

Кто был сосудом сладострастья?

Перед тобою в тростниках

Гигантский Ящер пресмыкался,

Иль на тебя, как вихрь, бросался

Грифон с металлом на боках?

Иль брел к тебе неумолимый

Гиппопотам, открывши пасть,

Или в Драконах пела страсть,

Когда ты проходила мимо?

Иль из разрушенных гробов

Химера выбежала в гневе,

Чтобы в твоем несытом чреве

Зачать чудовищ и богов?

* * *

Иль были у тебя ночами

Желанья тайные, и в плен

Заманивала ты сирен

И нимф с хрустальными плечами?

Иль ты бежала в пене вод

К Сидонцу смуглому, заране

Услышать о Левиафане,

О том, что близок Бегемот?

Иль ты, когда уж солнце село,

Прокрадывалась в мрак трущоб,

Где б отдал ласкам Эфиоп

Свое агатовое тело?

Иль ты в тот час, когда плоты

Стремятся вниз по Нилу тише,

Когда полет летучей мыши

Чуть виден в море темноты,

Ползла по краю загражденья,

Переплывала реку, в склеп

Входила, делала вертеп

Из пирамиды, царства тленья,

Пока, покорствуя судьбе,

Вставал мертвец из саркофага?

Иль ты манила Трагелага

Прекраснорогого к себе?

Иль влек тебя бог мух, грозящий

Евреям бог, который был

Вином обрызган? Иль берилл,

В глазах богини Пашт горящий?

Иль влюбчивый, как голубок

Астарты, юный бог тирийский?

Скажи, не бог ли ассирийский

Владеть тобой хотел и мог?

Чьи крылья вились над бесстрастным,

Как бы у ястреба, челом

И отливали серебром,

А кое-где горели красным?

Иль Апис нес к твоим ногам,

Свернув с назначенных тропинок,

Медово-золотых кувшинок

Медово-сладкий фимиам?

* * *

Как! ты смеешься! Не любила,

Скажи, ты никого досель.

Нет, знаю я, Амон постель

Делил с тобою возле Нила.

Его заслыша в тьме ночной,

Речные кони ржали в тине,

Он пахнул гальбаном пустыни.

Мидийским нардом и смолой.

Как оснащенная галера,

Он шел вдоль берега реки,

И волны делались легки,

И сумрак прятала пещера.

Так он пришел к долине той.

Где ты лежала ряд столетий.

И долго ждал, а на рассвете

Агат грудей нажал рукой.

И стад своим он, бог двурогий,

Уста устами ты сожгла,

Ты тайным именем звала

Его и с ним была в чертоге.

Шептала ты ушам паря

Чудовищные прорицанья,

Чудовищные волхвованья

В крови тельцов и коз творя.

Да, ты была женой Амона

В той спальне, словно дымный Нил,

Встречая страсти дикий