Потом у Селима родятся сыновья, и егоположение упрочится. Хаджи-бею, кстати, было известно, что принц Ахмед стал снекоторых пор предпочитать женщинам красивых мальчиков, откуда же тут взятьсясыновьям?

Итогом всего должно было стать решение султаналишить Ахмеда звания наследника и передать его младшему сыну.

Селим терпеливо выслушал ага кизляра до конца.Он не сказал своему другу, что и сам еще давным-давно задумал опередитьстаршего брата и сесть на отцовский трон. Селим знал своих братьев гораздолучше, чем они знали себя сами. Он не был ни праздным искателем земныхнаслаждений, как Ахмед, ми фанатичным подвижником науки, как Коркут. У Селимабыл только один кумир, один человек, жизнью и делами которого он восхищался.Дед.

Ему было почти тринадцать, когда Завоевательумер, поэтому Селим помнил деда очень отчетливо. Мухаммед жил на территорииИени-сераля, откуда мог надзирать за строительством своего нового дворца.Однажды он распорядился, чтобы к нему привели внуков. Ахмед и Коркут явилисьвместе со своими многочисленными свитскими, а семилетнего Селима сопровождаллишь один слуга.

Мухаммед удивленно повел бровью, подметив этуразницу, но промолчал. Когда для развлечения позвали борцов, которые устроилиперед старым султаном и его внуками зрелищные поединки, Ахмед хвастливо заявил,что может положить любого из них на лопатки. Старик ничего не сказал, но вовзгляде, который он бросил на толстого хвастуна, была открытая неприязнь. Врезультате одного лишь Селима дед пригласил к себе в Иени-сераль. Когда внукспросил, почему именно ему оказана такая честь, старик ответил совершенноискренне, чему сам был немало удивлен:

— Потому что только ты. Селим, достоинтого, чтобы постигать мою науку.

— Что это за наука, дед?

— Я сделаю из тебя воина. Величайшеговоителя всех времен и народов. Начиная с этого дня ты станешь учиться военномуделу у моих людей. Дважды в неделю мы будем встречаться с тобой тайно, ибо я нехочу, чтобы об этом прознала Бесма, и я буду проверять твои знания. Я самоткрою перед тобой секреты тактики, которая позволила мне выйти победителем измногих сражений и подарила мне редчайшую и драгоценнейшую жемчужину —Константинополь. Когда я умру, Турции не нужно будет опасаться за свое будущее,ибо у нее будешь ты.

Спустя шесть лет Селима позвали к смертномуодру Мухаммеда. Последние свои слова старик произнес хриплым шепотом, и услышалих только младший внук:

— Ты… ты заменишь на троне моего сына.

Селим запомнил эти слова. Они прочно засели унего в голове и вспыхивали временами в памяти, словно раскаленные уголья. То,что сегодня ему открыл ага, было Селиму приятно. Но он не показал своих чувств,а лишь лаконично выразил согласие с планами матери и ага кизляра. Селим понял,что его приглашают разыграть весьма сложную и опасную партию, но знал, чтополучит от этого удовольствие.

— Ты улыбаешься, — заметил ага.

— Просто на минуту попытался представитьсебе того зверя, в шкуру которого ты зовешь меня влезть. — Онрассмеялся. — Добрый принц Селим, прекрасный сын и брат, безупречный муж иотец!

Подумать только, Хаджи-бей! Воистину тыпросишь слишком многого от простого солдата. Вот, скажем, что будет, если мнене понравятся девушки из отцовского гарема? Смазливая мордашка — еще негарантия мужского счастья. Ага улыбнулся:

— Когда придет время делать выбор, будьпокоен, по крайней мере за трех девушек я ручаюсь — они привлекут твоевнимание. Я сам найду их для тебя.

— Значит, ты полагаешь, что знаешь моипредпочтения?

— Красота, светлый разум, душевное тепло,независимость и, возможно, некая загадка.

— Найди мне хотя бы одну женщину, вкоторой есть все эти качества, и я буду счастлив.

— Найду, мой принц, найду.

В день, когда Селиму исполнилось двадцать пятьлет, по приказу султана на всей территории Османской империи, от Балкан дограниц с Персией, были назначены великие торжества. Селим прибыл вКонстантинополь за неделю до этого и согласно распоряжению отца расположился вИени-серале.

Почти все время Селим был один, ибо таковыбыли традиции в Османской империи, столь непохожие на обычаи, принятые вЕвропе, где член королевской семьи выбирает себе друзей из числа придворных. Ктому же Селим с детства сжился с одиночеством и привык быть настороже. Емугораздо легче давалось общение с телохранителями-татарами, чем со свитскими.Татары уважали его за то, что он преуспел в воинском искусстве, мог обогнатьлюбого на своем коне и бросить копье дальше всех. Так же ловко он обращался сножом и ятаганом.

За эту неделю Селим уже трижды виделся сотцом. Киюзем надеялась, что сын произведет положительное впечатление насултана, и ее надежды полностью оправдались. Правда, в первую минуту со стороныобоих была заметна некоторая неловкость, ибо отец и сын, в сущности, совсем незнали друг друга. Чувствуя затянувшуюся паузу, Селим сказал, что пишет стихи.Баязет тут же оживился, в глазах его блеснули искорки неподдельного интереса.Он и сам увлекался поэзией. Отец и сын разговорились, и стало ясно — несмотряна двадцать пять лет, что они не виделись, эти два человека подружатся.

Селим повстречался и со своим старшим братом,который также прибыл в столицу на торжества. Ахмед к тому времени уже здоровонакачался запрещенным Кораном вином и в ответ на низкий приветственный поклонСелима смерил младшего брата долгим подозрительным взглядом:

— Отец оказывает тебе большую честь,назначив этот праздник.

— Это честь не мне, а моей покойнойматери.

— Я наследник!

— Воля отца для меня закон, брат.

— Моя мать постоянно говорит, что тыхочешь украсть мой трон, но я отвечаю, что она ошибается. — С этимисловами Ахмед осушил свой кубок.

Селим улыбнулся.

— Я не собираюсь красть твой трон,брат, — проговорил он, а про себя подумал: «Болван! У тебя нет никакоготрона и никогда не будет!»

В один из дней ага кизляр отвел Селима впотайную комнату в Эски-серале, откуда открывался вид на женские бани. Никогдапрежде молодому принцу не случалось видеть так много женщин вместе. К тому жеобнаженных.

— Сколько их всего у моего отца? —спросил он, не отрывая глаз от захватывающего зрелища.

— В настоящий момент околотрехсот, — ответил Хаджи-бей. — Но среди них лишь сто десять являютсягедиклис. Три кадины, пять икбал и порядка десятка гюздэ. Остальные простослужанки.

Принц не ответил, а ага кизляр понимающехмыкнул. Несмотря на то что ему так и не суждено было стать мужчиной, он зналтолк в женщинах и слыл знатоком женских прелестей. Под его строгим надзоромлишь самые красивые и изящные представительницы прекрасной половинычеловечества готовились в султанские гедиклис.