— Сто лет не была в зоопарке, — с улыбкой призналась я.

— Да ты уже столетняя старушка? — фыркнул он. — И с кем я встречаюсь? Узнают — засмеют.

— Тебе это важно? — замерев у вольера с зебрами, уточнила я. — Что скажут другие? Если твою девушку не одобрят друзья или отец?

— Что скажут? — задумался он, и, когда ему в ладонь мордой доверчиво ткнулось чёрно-белое животное, тихо рассмеялся. Так искренне, что у меня сердце защемило. — Вот тебе всё равно, с кем я встречаюсь, да, приятель?

Он потрепал зебру по холке и помрачнел.

— Но в моём мире действительно важно, кто станет парой. Зебре не подойдёт шимпанзе, а слон не будет жить со страусом.

— Тогда тебе повезло, — я пошла по дорожке и, обернувшись, весело добавила: — Ведь ты не слон и не шимпанзе. Ты — человек.

И, раскинув руки, покружилась на месте. Остановившись, пошагала в сторону, куда упал взгляд, и Джинов последовал за мной. Как ребёнок, он радовался забавным проделкам обезьян и удивлялся необычно выглядевшим животным.

Я закрывала ладонями таблички, и мы взахлёб спорили о месте обитания тюленей, чем питаются гиены и как много спят медведи. Костя злился, что я часто выигрываю, но легко согласился покатать меня на себе. И не для того, чтобы покрасоваться с девушкой на руках. Я оседлала своего Джинна, а он с удовольствием изображал из себя лошадку. Дети хохотали, показывали пальцем, но нас это ничуть не смущало.

— Зоопарк скоро закрывается, — прозвучало как гром среди ясного неба. — Просьба посетителям проследовать к выходу.

— Уже? — огорчился Костя. — Как быстро пролетело время.

— Мы так и не дошли до крокодилов, — тихо рассмеялась я.

— Мне одной крокодилицы вполне достаточно, — обнял он меня за плечи.

— Придётся оправдать звание и укусить тебя, — пригрозила я.

— Мне нравится ход твоих мыслей, — с ухмылкой сообщил Джинов и, склонившись, невесомо коснулся моих губ.

Сердце заколотилось, к щекам прилил жар. Я не должна была позволять ему целовать себя, но уже дважды за сегодня сделала это. Более того, я бы не сопротивлялась и далее, но Костя уже вёл меня к выходу.

— Красивая пара, — похвалила нас незнакомая старушка, и я окончательно смутилась.

Стало грустно, — ведь мы вовсе не пара. Джинов лишь терпит меня и ждёт, когда сработает прибор, а я…

— Пора возвращаться, — сухо заметила я. — Мне ещё рисовать. А ты обещал не мешать, помнишь?

— А как же клуб? — удивился Костя. — Пошли танцевать!

— Иди, — высвободилась я. — Мы договорились на зоопарк, и я выполнила твою просьбу. Теперь я хочу одного — рисовать.

Сказала это и вдруг поняла, что действительно жажду взять в руки кисть. Будто напиталась благодатным дождём, выпила вдохновения и спешила творить. И желание это росло и заполняло меня с каждым мгновением всё сильнее. Настолько, что невозможно было устоять на месте, и я побежала.

Вдохновение напоминало щекочущие пузырьки шампанского, от наполняющей меня лёгкости хотелось взлететь.

— Лампова, стой! — догнал меня Костя. — Тебе не сбежать от меня.

— Я не от тебя бегу, — смеясь, призналась я. — Я догоняю своё вдохновение!

— И как, выходит? — заразился он моим весельем.

— Нет, оно несётся быстрее ветра! — крикнула я.

— Тогда давай быстрее.

Джинов схватил меня за руку, и мы понеслись вперёд. От быстрого бега разрывались лёгкие, голову кружила эйфория, по щекам ползли слёзы, иссушаемые ветерком. Сейчас я вдруг ощутила себя самым счастливым человеком на земле. Просто потому, что живу, дышу, бегу…

Нет. Потому что всё это я делаю рядом с Джиновым.

Я вырвалась и, остановившись, с трудом перевела дыхание.

О, нет. Я до сих пор люблю его?!

— Что? — с улыбкой вернулся Костя. Его грудь вздымалась, глаза сияли. — Устала?

Я помотала головой, потому что не смогла бы сейчас выдавить ни слова. А Джинов неожиданно обнял меня и закружил. Смеясь, остановился и обхватил моё лицо:

— Крокодилица! Да ты совершенно не умеешь бегать!

— Ах так? — возмутилась я и, отпихнув его, побежала по аллее изо всех сил.

Но Джинов легко догнал меня и, развернувшись, побежал спиной вперёд.

— Такими темпами вдохновение сбежит от тебя, Лампова!

— Да от тебя теперь не избавиться! — воскликнула я и, осознав, что сказала, покраснела.

— Так ты за мной бежишь? — иронично уточнил Костя и поманил меня: — Давай, быстрее. Вот же я. Лови! Оп-па!

Поддразнивая и дёргая меня за хвостики, словно первоклассник, он улыбался так, что сердце замирало. Я остановилась и, упершись ладонями в колени, выдохнула:

— Всё. Не могу больше.

— Да, дыхалка ни к чёрту, — подтрунивал Джинов и вдруг серьёзно заявил: — Завтра начнём работать над этим. Встаём в пять, занимаем очередь в душ и до шести пробежка.

— Да вот ещё, — буркнула я. — В хорошей я форме. Я бы посмотрела, как ты бегаешь в юбке и туфлях!

— Ага, — ухмыльнулся он. — И с тобой ещё половина интернета! Но если это твоё желание… Килт тоже юбка! Устроим костюмированную вечеринку?

— Где ты найдёшь килт? — смеясь, спросила я.

— Я видел у тебя клетчатое покрывало, — на полном серьёзе заявил он.

— Ого! — изумлённо восхитилась я. — Да ты проявляешь фантазию. Передо мной какой-то другой Джинов? Точно, Костика подменили в зоопарке! Тот, которого я знаю, попытался бы влезть в мою.

— Так я и пытался, — подмигнул он. — Но залезть тебе под юбку не так уж и просто!

— Узнаю своего Джинна, — облегчённо выдохнула я. — Шимпанзе обыкновенный, сексуально озабоченный.

— Но-но, — возмутился он. — Попрошу без оскорблений.

— Уговорил, — обречённо кивнула я. — Завтра же извинюсь перед шимпанзе!

Смеясь и пререкаясь, мы зашли в общежитие и поднялись в комнату. Я тут же разложила мольберт и прицепила чистый лист. Сунув в зубы пару любимых кисточек, цапнула коробку с красками и, вывалив разноцветные брикетики, пододвинула ногой банку с водой.

— Переодеваться не будешь? — уточнил Джинов.

— И не надейся, — промычала я, уже набрасывая первые штрихи.

Меня несло потоком, будто неудержимая горная река после ливня подхватила щепку и, закружив в водовороте, устремилась к основанию с головокружительной скоростью. Не замечая времени, не осознавая ни вопросов Джинова, ни моих ответов, я накладывала на лист слои своего настроения.

Даже когда в комнату ввалился Вова, неся на себе бесчувственную Катю, не обернулась.

— Эй, ты, — поднялся Джинов. — Чего забыл здесь?