– Объясняю для особо наблюдательных: это самый популярный оттенок.

– Может, он и популярный, но только не в Кингс-Оук! – Стелла неловко хихикнула.

Она взгляда не могла оторвать от женщины из зеркала, от этой незнакомки в чужой одежде.

– По-моему, это… не совсем я.

– Не вздумай стирать помаду, слышишь! Ты же не выбрасываешь черствый хлеб – а чем моя драгоценная помада от него отличается? В военное время ничем.

Нэнси и себе нарисовала ярко-алую улыбку, почмокала губами, чтобы помада лучше легла, щелкнула замком косметички.

– Пойдем, а то перед девчонками неудобно.

В надоевшей, до дюйма знакомой спальне Стелла больше не выглядела скромной, услужливой, преданной женой Чарлза. Вспомнилось, как Ада назвала ее Золушкой. Теперь постная домохозяйка стараниями подруги превратилась в искушенную сирену.

– Хватит уже собой любоваться!

Нэнси, проверявшая, не перекрутились ли стрелки на чулках, выпрямилась.

– Знаешь, как нынче говорят? Слишком много янки, слишком мало времени.

На подносе для безделушек лежали серебряные, инкрустированные лучистым колчеданом часики – подарок Роджера и Лиллиан Торн к Рождеству. Стелла взяла часы, щелкнула застежкой. Запястью стало холодно и тесно, будто его схватила ледяная рука. Зато теперь Стелла не проворонит наступление полуночи, вовремя сбежит с бала. Она посмотрела на супружеское ложе, где развернулась унизительная сцена. На горчичном покрывале не было ни морщинки. Через несколько часов Стелла будет лежать меж стылых простыней – там, где ей самое место. А пока можно поиграть в маскарад, побыть незнакомкой с накрашенными губами и кудряшками, позволить чужой шелковой юбке ласкать бедра.

– Уже иду, – сказала она и выключила свет.

Может, Лондон и скрывало затемнение, но если бы летчики люфтваффе додумались высунуться из своих кабин, они, Стелла в этом не сомневалась, легко вычислили бы столицу Британии по шуму. Поверх людских голов, над длинной очередью в Оперный театр висел, подобно запаху, томный, тягучий свинг Гленна Миллера. Девушки не столько услышали, сколько почуяли его, едва вышли из автобуса.

– Похоже, мы не достоимся, – произнесла Стелла, стараясь интонацией не выдать чувства облегчения. Оптимизм и авантюризм, проснувшиеся было в ней, успели выветриться в автобусе, перспектива провести вечер с преподобным Стоуксом и радиоточкой обрела привлекательность.

Нэнси стиснула руку подруги.

– Главное, не паникуй. Твоя задача – помалкивать и улыбаться.

Нэнси двинулась вперед, словно видя некую цель и так отчаянно раскачивая тазом, что при каждом шаге Стелле доставался легкий пинок. Глаза Нэнси скользили по лицам. Наконец, когда подруги почти добрались до заветной двери, Нэнси восторженно взвизгнула и метнулась к парню в американской военной форме, увлекая за собой перепуганную Стеллу.

– Джонни! Ах, Джонни, вот ты где, негодник! Я уж думала, не найду тебя!

Прежде чем ошарашенный американец смог возразить, Нэнси повисла у него на шее и впилась губами в его рот. Рябь недовольства, охватившая было хвост очереди, потонула в одобрительных выкриках приятелей американца. Стелла, сконфуженная до столбняка, оказалась в эпицентре: сзади – возмущенная очередь, впереди – великаны, одинаковые с лица, одинаково пахнущие лосьоном после бритья и мятной жвачкой. Американцы казались выше, крупнее британских солдат; или, может, такое впечатление создавала элегантная форма? Один из них, смуглый брюнет, сообщил, что его звать Фрэнк, и представил своих товарищей.

– Это Джимми, это Рон, это Митч. А вон тот, – Фрэнк нагнулся к самому уху Стеллы и перешел на шепот, – которого ваша подружка того и гляди проглотит, – Юджин. Хотя на сегодня, пожалуй, лучше перекрестить его в Джонни.

Нэнси всегда отличалась умением кадрить парней. Сердясь и еле сдерживая смех, Стелла понаблюдала, как подруга отлипает от Юджина/Джонни.

– Извините, мальчики, другого выхода не было, – усмехнулась Нэнси без намека на раскаяние. – Иначе бы нам ни за что не проникнуть внутрь и не потанцевать с такими красавчиками, как вы. А сейчас, внимание, хорошая новость… – Нэнси перешла на шепот, и парни поневоле придвинулись к ней ближе. – Там, в зале, ждут три мои шикарные подружки! Ждут и мечтают показать вам, что такое старое доброе лондонское гостеприимство.

Американцы оказались так милы и учтивы – настояли на том, чтобы заплатить за вход; обращаясь к ним с Нэнси, неизменно прибавляли «мисс»; в шутку спорили, кому достанется честь приобрести напитки, – что дурные предчувствия Стеллы начали потихонечку таять. Впрочем, возможно, причиной тому была температура воздуха в зале – после лондонской уличной промозглости здесь растаяло бы что угодно. Гленна Миллера включили на полную катушку: идя за Нэнси и Юджином/Джонни к столику, Стелла ощущала, как вибрирует под ногами пол. Повсюду стояли обитые бархатом диванчики – пустые, ибо все до единого посетители толпились на танцполе, где «Американский патруль» как раз сменился «Настроением».

– Ой, эту мелодию точно для меня написали! – взвизгнула Нэнси и потащила Юджина танцевать.

– Вы позволите? – Фрэнк предложил Стелле руку, старомодно поклонился. Стелла поспешно мотнула головой. Хотела объяснить, что она замужем, что пришла только за компанию с Нэнси, но музыка так грохотала, и вообще, Фрэнк мог счесть, что Стелла самонадеянно вообразила, будто он в нее влюблен, в то время как он всего-навсего проявляет вежливость. Впрочем, Фрэнк не обиделся.

– Тогда давайте присядем и выпьем чего-нибудь. Что предпочитаете?

– Ой… не знаю. Лимонад. Да, лимонад. Спасибо.

– Только не уходите. Я мигом вернусь.

Не успел Фрэнк отойти, как из гущи танцоров выбрался другой парень, с подносом, на котором позвякивали, соприкасаясь краями, бокалы.

– Ох и ловок же ты, Митч! Жаль, когда надо пушку навести, руки у тебя дрожат.

– Ты куда-то шел, Фрэнклин? Вот и иди.

Митч осклабился и протянул Стелле бокал. Был в нем, конечно, далеко не лимонад, но Стелла не посмела отказаться и сделала глоток. Теплый, сладкий, чуть пряный вкус. Она отпила еще немного. Ей давно хотелось пить, лимонад гораздо лучше утолил бы жажду, но и этот напиток оказался совсем неплох.

– Спасибо, очень вкусно. А что это?

На веснушчатом лице Митча появилась гримаса удивления.

– Портвейн с лимонадом. Я думал, его все англичаночки пьют.

Прискакала Нэнси, таща за руки двух девушек, третья спешила следом. Все пылали щеками и светили улыбками, и, пока Нэнси представляла их, искоса поглядывали на американцев, как и она сама – застенчиво и одновременно с намеком.

– Айрин, Дорин и Морин. Нет, кроме шуток. Если забудете, кто есть кто, не беда – все три отзываются на «Рин». Погодите, девочки, не сбивайте меня… – Нэнси стала тыкать пальчиком в каждого парня по очереди, точно детскую считалку повторяла: – Фрэнк, Митч, Рон, Джимми. А это Стелла – моя давняя подруга, я вам о ней рассказывала.