– Степа – это мой оператор, – ответил я уклончиво. – Неужели забыли?

– Я не про Степу спрашиваю, – произнес недовольно шеф. – И он, кстати, не твой личный оператор, а оператор телекомпании. – Шеф был явно не в настроении. Обычно он всегда понимал мои шутки и даже улыбался над некоторыми из них, а сегодня он просто не понял юмора. Или не захотел понять… А жаль, шутка вроде бы удалась. – Стасик Ярошевич – это кто?

– Один молодой актер, – ответил я, поняв, что шутить сегодня с шефом не стоит. – Хороший актер, как говорят о нем знающие люди. Он еще снимается в сериале «Общага», помните?

– Нет, – сухо ответил шеф. – Не помню. И сериалы принципиально не смотрю.

– Поздравляю вас, – не удержался все же я. – Все мало-мальски умные и образованные люди, как я заметил, сериалов принципиально не смотрят. Ну, или, по крайней мере, говорят, что не смотрят.

– Что ты этим хочешь сказать? – угрюмо посмотрел на меня шеф. День у него явно не задался. Интересно, кто его мог вывести из равновесия? Узнать бы. Получился бы неплохой репортаж. Тьфу ты, опять шутка! Будь она неладна.

– Только то, что вы умный и образованный человек, шеф, – быстро ответил я и добавил: – Потому что не смотрите долгоиграющих сериалов и не тратите на них драгоценное время.

Шеф какое-то время усиленно соображал, что бы значил весь этот разговор. Его мысли – совершенно точно – были где-то вне пределов телекомпании. Где, собственно, находился и сам шеф. А то, что стояло сейчас передо мной, было нечто иное… Он как будто телепортировался, оставив вместо себя жалкую телесную оболочку.

– Так я могу взять Степу и машину, шеф? – снова спросил я.

– Это как-то связано с твоим расследованием убийства продюсера Лисянского? – вернулся наконец шеф в свою оболочку.

– Напрямую связано, – ответил я, обрадованный возвращению шефа.

– Хорошо, бери, – произнес Гаврила Спиридонович, и его сущность снова покинула свою форму.

А он оказался весьма симпатичным, этот Стасик Ярошевич. В смысле располагающим. Женщинам такие вьюноши нравятся. В том числе и зрелым… Высокий, прекрасно сложенный, с выразительным живым лицом и волнистыми волосами.

– Здравствуйте, – поздоровался я и посмотрел на Степу. Оператор в знак приветствия только кивнул молодому актеру. – Меня зовут Арик, – назвал я ненавистное мне уменьшительное имя только ради того, чтобы не называть имя Аристарх полностью, поскольку, вполне возможно, что это имя могла назвать в разговоре с Ярошевичем Наталья Валерьевна Аленина (имя старинное, запоминающееся). А мне бы не хотелось, чтобы Стасик отождествлял меня с тем журналистом, что приходил позавчера в дом к Алениным вместе с дочерью режиссера Альберта Пиктиримова и расспрашивал актрису, возможно, являющуюся его любовницей, о смерти продюсера Марка Лисянского.

– А я Стас, – представился Ярошевич. – Но все почему-то зовут меня Стасиком.

«Ну, это понятно, почему, – хотелось мне сказать. – Ведь ваша херувимская внешность никак не тянет на Станислава или Стаса. А вот Стасик, эдакий сладкий пастушок Лель для флирта и последующих любовных игр, будет как нельзя кстати к вашему образу…»

Однако сказал другое…

– Очень приятно, – произнес я и подошел, дабы вдеть в петличку его рубашки микрофон. На меня пахнуло свежестью молодого тела и французским парфюмом. Ну как такому симпатяге юноше, благоухающему чистотой и здоровьем, не ответить на его знаки внимания? Или не оказать их ему по собственной инициативе? Нет ничего удивительного в том, что в него влюбилась Маша или увлеклась им актриса Наталья Аленина. Из таких вот пастушков Лелей получаются со временем вполне профессиональные альфонсы…

Затем я отошел, встал сбоку от камеры:

– Итак, не мне вас учить, но я вынужден напомнить, что, отвечая на вопросы, вы смотрите на меня, а не на камеру, – деловито произнес я и скомандовал Степе: – Начали!

Стасик приосанился, принял добродушный и одновременно серьезный вид и уставился на меня, ожидая первого вопроса. И я его задал:

– Скажите, Станислав, вам нравится быть актером?

– Да, – просто ответил Стасик. – Это моя профессия и, надеюсь, мое призвание…

– Вот вы сказали призвание… – задумчиво произнес я. – Значит, вам повезло. Многие из нас долго ищут себя, некоторые так заняты этими поисками всю жизнь. И не всегда находят свое предназначение в жизни, – после этих слов я выдержал небольшую паузу, чтобы подчеркнуть важность следующего вопроса. – А вам это удалось как-то очень быстро и на первый взгляд легко… Найти свое призвание, в чем ни у кого из наших зрителей нет никакого сомнения. Скажите, это везение или ваш осознанный выбор?

– Конечно, осознанный выбор. И его легкость только кажется такой. И везение тут ни при чем. На самом деле, – Ярошевич картинно задумался, показывая всем своим видом, что он способен на глубокие размышления, – в актерскую профессию я пришел не сразу и не вдруг…

«Конечно, в актерскую профессию ты пришел не сразу и не вдруг, – подумал я, – сначала ты родился, потом пошел в садик, потом в школу и только после этого поступил учиться на актера, чему крепко поспособствовали папа – педагог «Щуки» и мама – редактор на телевидении. И сниматься ты начал не сразу, а только со второго курса…»

Касательно папы и мамы Стасика я вычитал в Интернете. И вообще к своим интервью я готовлюсь всегда очень тщательно и стараюсь узнать о будущих интервьюируемых как можно больше разных сведений и фактов. К сожалению, так сегодня делают не все телевизионные корреспонденты, а некоторые из них даже не готовят вопросы к тем, кого собираются интервьюировать. Поэтому качество многих передач хромает и оставляет желать лучшего. Я же в своем деле мастер. Ну, или стремлюсь стать таковым, а посему никогда не ленюсь и всегда готов к работе. Нравится мне моя работа, чего уж тут лениться и отлынивать, а тем более делать все на авось и тяп-ляп. Да и не получится так, когда дело, которым ты занят, любимое.

Похоже, и у Стасика Ярошевича сниматься в кино и сериалах было любимым делом. Он был вполне успешным и довольным судьбой молодым человеком, которому в жизни пока очень везло. Но перед камерой он старался все это как-то затушевать.

Он играл. Не знаю, как Степе, но мне это было заметно. Ярошевич, стараясь казаться естественным и откровенным, на самом деле исполнял роль поглощенного творчеством человека, трудяги, которому роли и связанные с ними блага достаются ох как непросто. Он стал говорить про нелегкий актерский труд, про узнаваемость, которая часто мешает нормально существовать, о фанатах-поклонниках и поклонницах, которые буквально оккупировали его подъезд и крепко портят нервы.

– Но это все издержки профессии, которые приходится принимать как данность, – вздохнул Стасик. – К тому же мы работаем для людей (слово «работаем» он произнес так, словно только что вскопал десять соток земли под посадку картофеля или сложил аж полтора куба кирпичной кладки), для всех людей, какими бы они ни были…