в воздухе зазвучали проклятья, в Цзы Лу полетели камни и палки. Острие вражеского меча задело щеку, перерезав шнурок чиновничьей шапочки. Чувствуя, что она сползает, Цзы Лу невольно потянулся ее удержать, и меч ударил его в плечо. Хлынула кровь, он осел на землю – в падении поймав соскользнувшую шапку. Заливаясь кровью, Цзы Лу нахлобучил ее на голову, подвязал снова – и из последних сил крикнул:

– Глядите! Так умирает благородный муж – не обнажая головы!

Тело Цзы Лу изрубили в мелкие кусочки.

Кун-цзы услышал о вэйской смуте, будучи в Лу.

– Цзы Гао вернется домой. Но Цзы Лу погибнет в Вэй, – сразу предсказал он.

Узнав, что его слова сбылись, старый мудрец какое-то время сидел с закрытыми глазами, вознося молитвы, а потом беззвучно заплакал.

Когда ему сообщили, что тело Цзы Лу искрошили, а потом засыпали солью, он велел выбросить все соленья на кухне и до конца своих дней к соленому не прикасался.

Ли Лин

1

В девятый месяц второго года эпохи Тяньхан[30], когда в государстве Хань правил император У-ди, военачальник Ли Лин с отрядом из пяти тысяч пехотинцев вышел на север из крепости Чжэлучжан, что возле города Цзюйянь. Тридцать дней они шагали среди холмов, по суровой земле, где юго-восточная оконечность Алтайских гор смыкается с пустыней Гоби. Ледяной ветер пронизывал до костей даже сквозь одежду. Казалось, пройди так десять тысяч ли – все равно не встретишь ни души. Наконец отряд расположился лагерем у подножия горы Цзюньцзи, у северной границы пустыни; они уже далеко углубились в земли хунну. Здесь, на севере, в эту осеннюю пору трава успела пожухнуть, а с ив и вязов опали все листья. Впрочем, стоило чуть отойти от лагеря, деревья попадались редко; край был дикий, неприветливый – сплошь песок, камни и пересохшие реки. Нигде не поднималось ни струйки дыма над человеческим жилищем; лишь дикие козы-серау иногда забредали сюда в поисках воды, да высоко в осеннем небе, над далекими горами пролетали вереницы диких гусей, спешащих на юг. Но и птицы не наводили воинов на приятные мысли о доме. Положение было чрезвычайно опасным.

Пойти на хунну, чьей основной силой были всадники, с одной лишь пехотой, без поддержки собственной конницы – а верхом отправились только Ли Лин и несколько его адъютантов – было безумием. К тому же на подкрепление пятитысячному отряду рассчитывать не приходилось: от ближайшей ханьской крепости в Цзюйяне они удалились уже на полторы тысячи ли. Такой поход никогда не мог бы состояться, если бы войско не было безгранично предано своему командиру.

Каждый год, едва наступала осень и начинали дуть холодные ветры, у северных границ империи Хань появлялись грозные орды кочевников, которые убивали пограничную стражу, грабили людей и угоняли скот. Год за годом здешние уезды – Уюань, Шофан, Юньчжун, Шангу, Яньмэнь – становились жертвами набегов. Бедствие продолжалось уже три десятилетия, за исключением нескольких лет с первого года Юаньшоу[31] и до конца эпохи Юаньдин[32], когда, как говорили, хунну к югу от Гоби не было; добиться этого удалось благодаря мудрой стратегии ханьских полководцев Вэй Цина и Хо Цюйбина. Увы, оба давно покинули этот мир: прошло восемнадцать лет с тех пор, как умер Хо Цюйбин, и семь – с тех пор, как не стало Вэй Цина.

За это время Чжао Пону при попытке напасть на хунну был взят в плен вместе со всей своей армией; а укрепления, который построил императорский чиновник Сюй Цзывэй в уезде Шобэй, были разрушены. Из военачальников только Ли Гуанли, который сделал себе имя годом ранее, проведя успешную экспедицию против Даваня[33], по-прежнему пользовался доверием в войсках.

Летом того же года – второго года Тяньхань – Ли Гуанли вышел из Цзюцюаня с тридцатитысячным конным отрядом, чтобы у подножия Тянь-Шаня напасть на одного из князей хунну, правого туци-вана, который явно искал возможность перейти западную границу.

Император У-ди приказал Ли Лину обеспечивать в походе снабжение. Но тот, явившись по высочайшему повелению в зал Утай в императорском дворце, умолял освободить его от этой миссии. Внук прославленного полководца Ли Гуана, получившего за свое искусство лучника прозвище «крылатый военачальник», Ли Лин и сам был мастером конной стрельбы – про него говорили, что он унаследовал стиль деда. Несколько лет он провел в Цзюцюане и Чжанъе, где готовил лучников. Ли Лину сравнялось сорок лет, он был в расцвете сил и, разумеется, заниматься снабжением считал ниже своего достоинства. Части, которые он сейчас обучал в приграничье, состояли из отборных воинов родом из удела Чу; если бы ему доверили командование, он мог бы повести их против хунну и остановить набеги.

Император У-ди не возражал – однако конников дать Ли Лину не мог, так как на все намеченные операции их недоставало. Ли Лин заверил, что это не имеет значения. Пусть то, что он предлагал, казалось невозможным – он готов бы рискнуть собой и верными людьми, лишь бы не довольствоваться второстепенной ролью. У-ди, который питал слабость к громким словам и красивым жестам, был весьма обрадован его обещаниями и согласился.

Вернувшись на запад, в Чжанъе, Ли Лин собрал отряд и немедленно выступил на север. Лу Бодэ, командовавший корпусом лучников, стоял лагерем в Цзюйяне; он получил приказ выдвигаться, чтобы в пути соединиться с силами Ли Лина. До сих пор все складывалось прекрасно, но дальнейшие события приняли неприятный оборот.

Лу Бодэ много лет служил под началом Хо Цюйбина и в награду получил титул и владения в Фули; двенадцатью годами ранее он во главе стотысячной армии захватил и разрушил южное царство Наньюэ[34]. Позднее за провинности он лишился титула и был назначен на нынешнее место, охранять западную границу. По возрасту он годился Ли Лину в отцы. Неудивительно, что столь заслуженному полководцу, да еще и владевшему в прошлом собственными землями, казалось зазорным подчиняться Ли Лину. Выдвигаясь навстречу, он написал императору о своих возражениях: мол, сейчас уже осень, лошади хунну успели откормиться и набрать силу, поэтому Ли Лину будет трудно противостоять опытной и искусной коннице врага. Не лучше ли дождаться весны, и тогда уже им обоим выступить из Цзюцюаня и Чжанъе, каждому с пятью тысячами всадников?

Ли Лин об этом послании ничего не знал.

Император У-ди, получив письмо, пришел в ярость: не иначе как Ли Лин струсил и теперь, стакнувшись с Лу Бодэ, пытается отступиться от собственных слов! К обоим военачальникам немедленно полетели гонцы. Императорское послание к Лу Бодэ гласило: «Ли Лин похвалялся передо мной, будто может выйти со своими людьми против огромного войска, поэтому помогать