— Полагаю, он уже понял это, — сказала Лизелль, сулыбкой прикоснувшись к сухой руке Морина. Морин поклонился и медленно удалилсяиз зала.

— Какой милый старик, — прошептала Лизелль.

— Ну, привет, кузен, — поприветствовал Шелк посла.

— Кузен, — холодно ответствовал посол.

— О, вы связаны родством? — спросил Вэрен.

— Дальним, ваше величество, — ответил Шелк. —Наши матери — троюродные сестры, а может, и подальше.

— Дальше, по-моему, — сказал Хендон,присматриваясь к крысиному лицу своего родственника. — Какой-то тыпотрепанный, старина, — заметил он. — В последний раз, когда я тебявидел, ты весь блестел золотом и драгоценностями.

— Я специально изменил внешность, кузен, — ответилШелк. — Ты бы меня и не узнал.

— А-а, — понял Хендон. Затем он обратился кимператору:

— Прошу извинить наше перешучивание здесь, вашевеличество. Мы с Хелдаром не выносим друг друга с детства.

Шелк широко улыбнулся.

— Можно сказать и о ненависти, — согласилсяон. — Мы абсолютно не терпим друг друга.

Хендон коротко улыбнулся.

— Когда мы были детьми, наши родители прятали все ножи,когда ходили в гости друг к другу.

Шелк с любопытством взглянул на Лизелль.

— А что вы делаете в Тол-Хонете? — спросил он ее.

— Это секрет.

— Бархотка привезла несколько донесений изБоктора, — объяснил Хендон, — и кое-какие инструкции.

— Бархотка?

— Странное имя, не правда ли? — засмеяласьЛизелль. — Но в то время мне могли бы придумать псевдоним и похуже.

— Это лучше того, что может прийти в голову, —согласился Шелк.

— Вы что-то хотели сообщить нам, принц Хендон? —спросил Вэрен. Хендон вздохнул.

— С глубоким огорчением должен сообщить, что убитакуртизанка Берта, ваше величество.

— Что-о?

— Убийцы напали на нее прошлой ночью на пустынной улице,когда она возвращалась с деловой встречи. Преступники ушли, думая, что ихжертва мертва, но ей удалось добраться до нашего дома, и она сумела сообщитьнам перед смертью некоторую информацию.

Лицо Шелка побелело.

— Чья это работа? — спросил он.

— Над этим мы и бьемся пока, Хелдар, — ответил емукузен. — Есть у нас, конечно, кое-какие подозрения, но ничего конкретногодля суда нет.

У императора посерело лицо, и он поднялся с кресла.

— Есть люди, которым надо знать об этом, — мрачнопроизнес он. — Не пройдете ли вы со мной, принц Хендон?

— Разумеется, ваше величество.

— Прошу вас извинить меня, — обратился Вэрен костальным. — Это вопрос, который требует моего непосредственногоучастия. — И он увел драснийского посла из зала.

— Она сильно мучилась? — голосом, полным боли,спросил Шелк женщину по имени Бархотка.

— Они пользовались ножами, Хелдар, — простоответила она, — а это всегда болезненно.

— Понимаю. — Острое, как у хорька, лицо Шелкасделалось каменным. — Она не смогла дать вам хоть какой-нибудь намек нато, с чем это связано?

— Как я понимаю, это связано с несколькими вещами. Онаупомянула о том, что как-то предупредила императора Вэрена о заговоре противжизни его сына.

— Хонеты! — воскликнула Сенедра.

— Почему ты так думаешь? — сразу же спросил Шелк.

— Мы с Гарионом были здесь, когда она рассказала обэтом Вэрену. Это было, когда хоронили моего отца. Берта тайком пришла во двореци сказала, что два представителя хонетской знати — граф Эргон и барон Келбор —вынашивают план убийства сына Вэрена.

Лицо Шелка сохраняло каменное выражение.

— Спасибо, Сенедра, — мрачно произнес он.

— Есть нечто еще, что тебе следует знать,Хелдар, — спокойным голосом произнесла Бархотка и обвела взглядомостальных. — Мы умеем держать язык за зубами, да?

— Конечно, — заверил ее Белгарат.

Бархотка снова повернула лицо к Шелку.

— Берта была Охотником, — промолвила она.

— Берта? Охотником?

— Уже несколько лет. Когда здесь, в Толнедре, началаразгораться борьба за престолонаследие, король Родар велел Дротику предпринятьшаги с целью добиться того, чтобы трон Рэн Боуруна унаследовал такой человек, скем смогут мирно жить алорийцы. Дротик прибыл в Тол-Хонет и завербовал Бертудля этой работы.

— Извините, — прервал их беседу Белгарат, глазакоторого горели любопытством, — но что это вообще такое — Охотник?

— Охотник — это наш самый секретный шпион, —ответила Бархотка. — Об Охотнике знает только Дротик, и Охотник действуеттолько лишь в исключительно деликатных ситуациях — в таких, в которых драснийскийдвор не может позволить себе быть открыто замешанным. Так вот, когда сталовырисовываться, что Великий герцог Норагон из Хонетов почти наверняка станетследующим императором, король Родар сделал кое-какое предложение Дротику, инесколько дней спустя Норагон случайно съел нехорошего моллюска — ну оченьнехорошего моллюска.

— Это Берта сделала? — удивленно спросил Шелк.

— Она исключительно богата на выдумки.

— Графиня Лизелль, — задумчиво глядя на женщину,обратилась к ней Сенедра.

— Да, ваше величество?

— Если личность Охотника является строжайшимгосударственным секретом в Драснии, то как же вам об этом стало известно?

— Меня посылали из Боктора с инструкциями для нее. Мойдядя знает, что мне можно доверять.

— Но только что вы раскрыли этот секрет, не так ли?

— Это уже после смерти Берты, ваше величество. ТеперьОхотником будет кто-то другой. Так вот, перед смертью Берта сказала нам, чтокто-то узнал о ее причастности к кончине Великого герцога Норагона и передалэту информацию дальше. Она считала, что именно эта информация и послужилаповодом к нападению на нее.

— Тогда все нити сходятся на Хонетах, правильно? —предположил Шелк.