Я ни за что не позволю ей обойти меня еще раз!

На крыльцо я взлетел на мгновение раньше, чем Люси. Но не успел я вымолвить хоть слово, как она повернулась ко мне и бросила:

— Учти, я позволила тебе выиграть — на этот раз.

Затем моя «сестра» исчезла в доме.

Мне пришлось вернуться за лодкой, а когда я снова подошел к дому, на крыльце сидел отец. На меня нахлынули воспоминания о тех временах, которые мы вместе проводили на озере.

— Давай поговорим, — предложил я. — Хочу обсудить все, что произошло. Прежде всего День семь-четыре.

— Ничем не могу помочь, — покачал головой отец. — Я клон.

Как и двойник мамы, он выглядел точной копией оригинала: борода, шляпа, поношенная одежда. Предупреждая мой следующий вопрос, клон добавил:

— Мы делаем всю черную работу и не требуем оплаты. Рабство в чистом виде.

— А где отец? — спросил я.

— В лаборатории. Где же еще? Рад был поболтать, сынок.

Покачав головой, но улыбнувшись замечанию про «рабство», я спустился в подземную лабораторию и обнаружил там отца, сидевшего перед сплошной стеной из мониторов.

Некоторые из них показывали разные районы земного шара с цветными диаграммами, означавшими, судя по всему, плотность населения. На других мигали какие-то зашифрованные сообщения.

— Ну как, тебе получше? — спросил отец, развернувшись ко мне лицом.

— Предположим, я соглашусь драться за вас против элитов, — сказал я. — Что дальше?

Он кивнул на мониторы.

— Я держу связь с лидерами сопротивления по всему миру. Мы как раз говорили о тебе.

— По всему миру? Ты о чем? Вокруг нет никого, кроме… дикарей.

— Так вам говорят элиты, Хэйз. На самом деле мы организованы гораздо лучше, чем бы им хотелось.

Значит, правительство нам врало. Считалось, что элитов на земле всего около пяти процентов. Но они контролировали Северную Америку и с помощью военной силы навязывали свою волю всему остальному миру. Официальная версия гласила, что на других континентах живут племена одичавших варваров, и посещать эти места разрешалось только членам правительства и представителям крупных корпораций.

Так что же произошло на самом деле? Очевидно, сейчас мне предстояло узнать правду.

Оставшуюся часть вечера я провел в лаборатории, изучая основы закодированной связи и других систем, которыми пользовались повстанцы. Но гораздо важнее для меня было то, что все это время я находился рядом с отцом и постепенно словно заново узнавал его. Поскольку, как выяснилось, до сих пор я не имел понятия о том, кто он такой.

Через несколько часов отец потянулся и устало откинулся в кресле.

— Мне надо немного отдохнуть, Хэйз, — признался он. — Как видишь, я всего лишь человек и к тому же старая перечница.

Он слегка улыбнулся своей шутке, и я ответил ему улыбкой.

— Ладно, а я пока останусь здесь, мне совсем не хочется спать.

Говоря по правде, во мне все бурлило от желания поскорее сделать что-нибудь полезное для людей, особенно для отца и матери.

Выходя из лаборатории, отец сказал:

— Тебе надо подумать еще вот о чем. Игрушки с виду кажутся безобидными вещицами, и большинство их таковыми и считает, но на самом деле они представляют серьезную угрозу. Поверь, я не преувеличиваю. Они совсем не то, чем кажутся.

— То есть? Это всего лишь безделушки для развлечения.

— Ничего подобного. Элиты нарочно внедрили их в общество, чтобы сделать чем-то вроде наркотика или, если хочешь, культа. Хорошие игрушки помогают забыть о реальном мире, а значит, перестать заботиться о том, что в нем происходит. У элитов есть кое-какие человеческие качества, в том числе способность к сопереживанию. Многие из них относились бы к людям куда более сочувственно, если бы не проводили так много времени в вымышленном мире. Именно на это и рассчитывают их главари. Это часть их плана: они держат под контролем все, даже самих элитов.

Он наклонился и поцеловал меня в макушку, как делал в детстве, когда я ложился спать. Этот жест меня тронул, и мне пришлось сделать над собой усилие, чтобы не расчувствоваться и не раскиснуть.

— Я тебя люблю, сынок, — просто сказал отец.

Я ничего не ответил. Не мог. Наверно, слишком долго жил среди элитов.

Он устало потащился наверх, и, глядя ему вслед, я вдруг почувствовал, какой тяжкий груз все эти годы лежал на плечах моих родителей. Прячась в этой глуши, в вечном страхе, что их вот-вот поймают, они непрерывно занимались трудной и неблагодарной работой, зная, что элиты в любой момент могут приступить к «окончательному решению» человеческой проблемы.

В которую теперь входил и я.

Но где-то в глубине души меня не оставляла мысль, что на самом деле все это бесполезно и что, со мной или без меня, сопротивление людей обречено на провал. Пусть элитов было немного, но они владели такой мощной и изощренной военной техникой, что могли серией быстрых ударов уничтожить большую часть человечества. А потом методично и неумолимо прочесывать земной шар, добивая тех, кто остался жив.

По крайней мере теперь мне было о чем подумать, кроме того, что вся моя прошлая жизнь рухнула. Блестящая и роскошная жизнь, которую я еще недавно считал чем-то само собой разумеющимся.

Час спустя, когда я все еще сидел в лаборатории, снаружи донеслись какие-то невнятные звуки. Они отличались от тех, что я слышал раньше.

Я затаил дыхание и сосредоточился, стараясь понять, что происходит.

Кто-то приближался к дому — их было много. Я насчитал сорок семь особей: они скрытно двигались от залива к дому и рассыпались веером, чтобы окружить нас со всех сторон.

Я мгновенно взвился с места и метнулся к лестнице — как раз в тот момент, когда в доме взревела сирена.

— Это элиты, они на нас напали! — крикнул я. — Они повсюду!

Я в два шага взлетел на лестницу и увидел мать с отцом: оба были в ночных халатах, но уже заняли оборонительную позицию у фасадных окон. Клоны тоже были здесь. Все вооружились лазерными винтовками; отец бросил мне одну из них, когда я вбежал в гостиную.

— Мы задержим их здесь, Хэйз. А ты выбирайся из дома и попробуй достать их сзади, — распорядился он. — И никакой пощады. Нас они щадить не станут.

— Знаю, — согласился я. — Они ненавидят скунсов.

Кто-кто, а я-то знал, о чем сейчас думают элиты. Потому что сам всегда думал точно так же.

Я чувствовал, с каким трудом отец сдерживает кипящую внутри ярость: он был похож на старого воина, окруженного толпами бесчисленных врагов. Мама тоже выглядела великолепно — спокойная и бесстрашная, она в эту минуту была еще прекраснее, чем всегда.