— У вас сегодня занятия час, два?

— Два с половиной, мамочка, — улыбнулась Ева и, выпрыгнув из машины, отправила мне воздушный поцелуй, а затем помчалась в здание.

Ну что ж. Два с половиной часа. Я взяла в руки кончики темных волос, помахала ими перед лицом и глянула в лобовое стекло на салон красоты.

Проверим удачу? Если будет свободный мастер, значит, судьба, за два с половиной часа из меня не сделают блондинку, а вот рыжую в самый раз. Времени, конечно, в обрез, но если поторопиться…

Я вышла из машины и поразилась той легкости, которая ко мне пришла сразу после принятия решения. Моя жизнь и ее правила меняются, так что нужно соответствовать.

Свободных мастеров было целых два, и тогда я поняла, что удача, несомненно, на моей стороне и, возможно… возможно, появление Самойлова в моей жизни принесет мне лишь хорошее.



— Мама?

Я встретила Еву в холле здания, произведя на дочь особенное впечатление.

— Тебе не нравится?

— Нет, все хорошо, особенно тебе идут эти кучеряшки.

— Локоны, родная, — усмехнулась я. Меня успели не только осветлить на несколько тонов, а потом закрасить в медный цвет, но еще и накрутить на конусную плойку. — Пойдем уже.

— Просто это так неожиданно, — она взяла в руки прядь своих волос и поднесла к моим, — почти точь-в-точь, — взвизгнула Ева, а глаза ее расширились от восторга. — Это круто, мам, на самом деле круто.

— Я рада, — притянула дочь к себе, поцеловала ее в рыжую макушку и пошла с ней к машине, так и не убирая рук с ее плеч.

Когда мы приехали домой, а после ужинали в полном молчании, прежняя легкость покинула меня. Надо было поговорить с дочерью, не хотелось ее обманывать, но если так будет лучше для нее же, то придется.

Но опять же… А что, если Самойлов был несерьезен?

Что тогда? Я не хотела, чтобы кто-то появлялся в жизни моей белочки лишь на время.

Смотря на дочь, я твердо осознала, что готова ей соврать, но не готова зря тревожить ее маленькое сердечко.

Ева поела и в какой-то легкой задумчивости ушла к себе. Я не стала ее трогать и допытываться, что случилось. Скорее всего, опять что-то не поделила в школе со своим Ринатом.

Убрала со стола, помыла посуду, привела в порядок кухню, занимая до последнего руки хоть какой-то работой. Лишь бы мою голову не трогали тревожные мысли. Затем все же добралась до душа, заколола волосы — мне было жалко портить красоту — и, ополоснувшись, переоделась в домашнюю пижаму. Все. На часах не было и восьми, а я уже была готова ко сну. Работать не хотелось, спать, кстати, тоже.

Я просто легла на кровать, раскинула руки звездочкой и смотрела в потолок, ловя в глянцевом отражении саму себя. Волосы смотрелись особенным ярким пятном, а в голове вакуум: что ему от меня нужно?

Если вспомнить, что у Самойлова есть невеста, некая Мирослава, тогда становилось совсем уж непонятно, зачем ему я и моя дочь. Только вот и поразмыслить я особо не успела. Прозвенел звонок. Дверной. Тогда как домофон молчал. Я глянула на часы: начало девятого. Почему тогда такое странное ощущение, что ночь на дворе, ведь на улице еще даже не стемнело?

Я знала, кто стоит за дверью. И седьмого чувства не требовалось, чтобы это понять, слишком много недосказанности осталось сегодня между нами. Сказать, что я не ожидала, что он без приглашения заявится, так это все равно что соврать. Где-то в глубине души я ждала продолжения разговора, наверное, потому и не стала мыть голову, дабы не испортить красивую прическу.

Я сняла заколку с головы, рассыпав локоны по плечам, и открыла дверь, не спрашивая кто. В глазок и так было видно все, что требовалось, точнее, кого требовалось.

Он не переодевался с работы, стоял на маленькой лестничной площадке и смотрелся как-то дико, со своими-то широкими плечами.

Виталий кашлянул и шагнул вперед, я не двинулась с места, так и стояла на пороге квартиры, словно защищала собственную территорию.

— Я поговорить. — И посмотрел так убедительно, со значением, что я должна была если не самоудалиться, то отодвинуться уж точно.

— Разве не офис предназначен для деловых переговоров? — скрестила руки на груди, пытаясь набраться уверенности.

Но это было ошибкой, Виталий проследил взглядом за моими руками, и я почувствовала, как затвердели соски, как начала тереть ткань пижамы, показавшаяся кошмарно жесткой. Прикусила губу и все же шагнула назад, запуская мужчину в квартиру. Я была сейчас не готова воевать, слишком остро чувствовала его.

Виталий зашел, захлопнул за собой дверь, повернул замок, закрыл вторую дверь и тут же схватил меня за плечи, припечатывая к стене. Я не поняла, как у него получилось сделать все так быстро, но в один момент я хотела выйти из коридора, а уже во второй была плотно прижата к стене мощным мужским телом.

Самойлов ничего не говорил, только шумно дышал где-то в районе моего виска. Не знаю, о чем он думал, но он все же разжал свои ладони, и тогда я попробовала вырваться. Не получилось. Я лишь крутанулась в бессмысленной попытке получить свободу и оказалась прижатой к стене, на этот раз грудью. Виталий перехватил меня одной ладонью поперек живота, прижимаясь к моей попе своим достоинством, а второй рукой он перекидывал волосы с одного моего плеча на другое, освобождая шею.

Потом так же молча он набросился на мое тело с поцелуями, лизал и кусал выступающие позвонки, а я ничего не могла с собой поделать, чувствовала, как растворяюсь в мужчине, словно в пламени. Я потекла, и, когда рука, лежавшая на моем животе, спустилась вниз и забралась под резинку моих пижамных штанов, Самойлов это почувствовал. Он рыкнул мне в ухо и, произнеся что-то нечленораздельное, вошел в меня пальцем.

Боже. Я не сдержала стона и тут же, прикусив губу, откинула голову назад, на его грудь. Мужчина продолжил целовать мои плечи и ключицы.

Это было какое-то безумие. Наваждение. Морок.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Хочешь меня. М-м-м, как же ты хочешь меня.

Самойлов прижимал меня к себе мощными и крепкими руками все теснее, входил в меня уже двумя пальцами, вырывая из моего рта стоны, один громче другого.