Что-то еще более нехорошее.

Только разве было куда?

— Прекрасно! А у меня нет ребёнка, который нужен мне позарез. Уверен, отец обрадуется появлению восьмилетней внучки.

Он сейчас точно о ребенке?

— Нет. Ты несерьёзно.

— Отчего же? — развел он руками. — Я прощаю тебе долг, ты делаешь мне свидетельство об установлении отцовства. Все. Правда, нам, скорее всего, придётся расписаться, но это так, уже мелочи…

Нет, это не могло быть правдой, сюрреализм какой-то, параллельная вселенная, другая реальность. Не моя.

— Я жду, — жестко произнес Виталий, и я заметила, что по его скулам в этот момент ходили желваки. Значит, ему тоже не нравился этот разговор? Если ему было неприятно, то тогда зачем?

— Чего?

— Твоего согласия, потому что выбора у тебя нет, да.

— Виталий, вы…

— Не надо, ты уже перешла на ты, и мне понравилось. Еще больше мне понравилось, как ты сделала это девять лет назад. Но так уж и быть, забудем. Конечно, ситуация крайне некрасивая. Патовая, я бы сказал. Очень жаль, что Ева не моя, хотя… — Виталий прищурился. — Окажись она моей, я бы придушил тебя.

И я поверила ему. Его холодным колким словам. Он бы не простил такого. Да и вряд ли бы любой другой нормальный мужчина смог бы простить, особенно если у него не было других детей. И это в сорок-то лет.

— Мое слово ничего не значит, да? — спросила я в пустоту. Бессмысленный вопрос. Потому что в этот момент я четко осознала, что, даже будь у меня право голоса и выбор, я бы согласилась. Ведь то, чего еще вчера не было у моей дочери, сегодня могло начать ей принадлежать. Если так можно сказать о живых людях.

Отец, дедушка — даже если они не смогут ее полюбить, они всегда ее поддержат. У Евы появится фамилия, защита. Не об этом ли я мечтала? Буквально вчера. И сейчас отказываться от такого подарка судьбы было крайне недальновидно.

А уж в том, что приготовил конкретно для меня этот обиженный мужчина, теперь я не сомневалась. Все это уже не столь важно.

Я приняла решение ради дочери, а Самойлов обезопасил мою психику и оставил чистой совесть, сняв с меня любую ответственность.

Виталий

— Ты это и так прекрасно поняла, к чему спрашиваешь, белочка?

Она вздрогнула и обняла себя за плечи, я сдержал улыбку.

— Иди и можешь рисовать дальше свои рисунки, правда, концепцию придется сменить, — махнул ладонью, — ну-у-у, детскую там. — В груди сжалось так, что хоть волком вой. Больно, сука. Выдавил из себя улыбку. — Постель пошире, супружеское ложе все-таки.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Виталий, — всхлипнула Вика — кажется, я перегнул. Но мне хотелось, чтобы она ушла. Срочно. Немедленно. Убежала отсюда в течение пары секунд.

— Идите, Виктория, лучше идите.

Ей богу, лучше иди. Целее будешь.

Она кивнула, словно услышала мой ментальный призыв. Подорвалась с места и побежала к двери, правильно.

И как только щелкнул замок, я нахуй перестал сдерживаться. Хотелось разъебошить весь кабинет к едрене фене. Вскочил из-за стола и замахнулся на стеллаж с документами, стоящий за моей спиной, — стекло разлетелось со звоном, которого я не слышал. Потому что что-то внутри меня буквально десять минут назад разбилось намного громче.

Я ведь надеялся. Как же я, сука, надеялся. Поверил на старости лет в подарок судьбы. Провел ладонями по лицу, а затем уперся ими в колени, сгибаясь пополам, задыхаясь.

Посмотрел на свои руки — сука, даже не поранился, две царапинки, и все. Вот оно — подсознательное умение бить куда надо. Даже пьяный буду — руку о стекло не разобью.

Напиться, что ли?

Вряд ли поможет.

Ведь я почти поверил.

Вчера, когда все же навел о ней справки, увидел дату рождения девочки, а затем фотографию, что-то екнуло в груди, как в третьесортных мелодрамах, честное слово. Сразу все сложилось в один пазл. Вот оно — мое. Вот они — мои, и все. Ничего больше не волнует, ничего не имеет значения. Все пустое.

Потом прибежала Мария Пална с этими рисунками, план в голову пришел мгновенно. Хоть и жестокий, но действенный. Ведь Вика могла не сознаться в том, что Ева моя, испугаться и наговорить какую-нибудь чушь, а тут я не оставил ей выбора. Она должна была сказать. Если бы ее дочь была моей, она сказала бы. Сказала.

Ноги подкосились, и я сел на пол. Первый раз в жизни расстроился, узнав, что ребенок не мой. Сколько было баб, типа беременных от меня, две даже родили будто бы моих детей. Анализы, конечно же, показывали обратное. И всегда в таких случаях я испытывал облегчение.

А не так, как сегодня, словно на мой мир обрушился метеоритный дождь и каждый камень величиной в целый район шибал меня по башке.

Бум. Бум.

Ах, мало? Так на еще, вот тебе!

Бум! Бум!

Спрятал лицо в ладонях. Сфокусировался на дальнейших действиях. Все. Момент самобичевания прошел.

Нужно позвонить маме и сообщить радостную новость.

Впереди еще столько дел.

В конце концов, кто сказал, что нельзя полюбить чужого ребенка, особенно когда от мамы этого ребенка сердце убегает в кишки уже почти девять лет, и ничего.

Жил же как-то, выживал. Теперь так и вообще проблем нет. Не стоит париться.

Хотелось с белочкой, правда, поиграть подольше. Но так получилось, пришлось ускоряться. И теперь моя рыжая девочка, заглотив наживку, сама забежала в мою клетку, да еще и дверь изнутри закрыла.

Усмехнулся, вспоминая, как она до последнего кочевряжилась, хотя выгоду просчитала сразу же. Потрясающая женщина.

Только вот спать я с ней не буду, пока она не перекрасится. Усмехнулся, представив ее реакцию на это высказывание, и дышать стало проще.

Белочка моя.



Дизайн ему новый подавай? Я сейчас ему такой дизайн забахаю, мало не покажется.

Сволочь. Какая же он сволочь.