Они не говорили. Не говорили они и в машине. Когда она остановилась перед его домом, он сжал ее руку и сказал:

– Мне это было нужно. Спасибо.

Через несколько недель она прочла в газете о его смерти еще до того, как позвонили дети. На протяжении нескольких дней много писали о нем и о том, чем город ему обязан: о новой ратуше, о новом концертном зале и расширении городского театра, о новом городском квартале на месте старой товарной станции, о значительном сокращении долговой нагрузки. Сабина ничего этого не читала. Но когда с ней заговаривали о нем, ей уже не было это неприятно, и она охотно соглашалась, что сделанное им впечатляет.

Дочь спросила, не пора ли теперь поговорить наконец об отце. Она ответила: «Возможно» – и больше к этому не возвращалась.

Так что же, Михаэль искренне и смиренно попросил ее о прощении? Искренность и смирение были. Но простить его он, собственно, не просил, и из того, о чем она хотела с ним говорить, они ни о чем не поговорили. Она хотела чувствовать разочарование, но не чувствовала. Она меньше работала, меньше беспокоилась о делах детей, Фолькер и его предложение вместе провести отпуск стали ей интереснее. Вернувшись после встречи с Михаэлем домой, она положила золотую цепочку с амулетом в ларчик с украшениями. Но после смерти Михаэля вынула ее и стала носить ее постоянно.

1

Они познакомились во время йога-уик-энда на Балтике. Брошенный женой, ушедшей к другому, Бастиан решил и вообще изменить свою жизнь, меньше работать, слушать не голос своего рассудка, а голос своего тела, вновь обрести себя. А Терезе надоело быть только женой, домохозяйкой и матерью, и этот йога-уик-энд, на который она решилась, был ее первым прорывом и побегом.

В четверг вечером состоялось собрание группы, и он сразу же выделил ее из восьми женщин, а она его – из четверых мужчин. Его жена была пышной, решительной, категоричной, а эта женщина – совсем другой: хрупкая фигурка, бледное лицо, большие темные глаза и смешанное выражение осторожности и любопытства; ему легко было представить себя с ней. А ей понравились его энергичные и в то же время неловкие движения, его сияющие голубые глаза и то, что, представляясь, он говорил мало, но было видно: это человек ищущий. Ее муж все уже нашел.

В пятницу взгляд Бастиана снова и снова обращался к ней, а ее – к нему, и временами их взгляды встречались. Когда вечером группа уселась вдыхать ароматы ромашки и мяты, они сидели рядом. В субботу вечером они, оставив группу вдыхать все что угодно, гуляли по берегу, нашли лежак, который прокатчик забыл закрыть в пункте выдачи, сидели и разговаривали. Она рассказывала о своем браке, о своей пятилетней дочурке Маре и о своем желании продолжить учебу в медицинском, закончить и работать врачом. А он рассказывал о своем браке, о решении сократить на четверть свои рабочие часы и о своей надежде с помощью йоги, пилатеса[13] и танцев обрести более свободный дух в более свободном теле. Они не говорили о своих браках плохо, но в их мечтах брак уже не занимал никакого места. Место, которое он должен был занимать, оставалось свободно.

Потом они просто смотрели вдаль. Огромная оранжевая полная луна так надежно висела в небе и с такой легкостью отражалась в волнующемся море, что все казалось возможным. Бастиан взял руку Терезы, и она сжала его пальцы. В воскресенье днем они выписались из группы, но никуда не уехали, а сняли номер в отеле. Она позвонила мужу; ей повезло: он не подошел к телефону, и автоответчик равнодушно зафиксировал, что она приедет только в понедельник. А он дал указание секретарше отменить все встречи, назначенные на понедельник. После этого оба отключили телефоны.

Как быстро это может случиться! Он всю жизнь всякое важное решение: что изучать в университете, жениться ли, вести ли дела самостоятельно – долго обдумывал и взвешивал, а она была слишком робкой, чтобы противиться ухаживаниям будущего мужа, и слишком робкой, чтобы после свадьбы продолжать учебу, несмотря на его возражения. Но, проведя вместе ночь, Бастиан и Тереза словно преобразились. Было ли причиной захватывающее эротическое переживание, или это была скука прежней жизни или надежда, что теперь наконец все сбудется, – как бы то ни было, оба поняли, что они принадлежат друг другу, что их влечет друг к другу и что они хотят жить вместе.

Дома Тереза объявила мужу, что в ближайшее время его оставит, и попросила его пожить пока в гостинице или у кого-нибудь из друзей. Он с этим отнюдь не согласился, ругал ее, и грозил, и кричал, и плакал, поэтому, когда он был на работе, она вызвала грузчиков из фирмы по перевозке, вывезла из квартиры и отправила на склад вещи, которые хотела взять с собой, и, забрав дочь, переехала к подруге. Бастиан, всегда снимавший квартиры в старом городе, купил в «зеленом» районе дом на одну семью, потому что Мара привыкла играть в саду. Его жена, уже не очень уверенная в том, что ее другой – тот, кто ей нужен, оставила квартиру за собой и была не прочь вместе с квартирой оставить за собой и Бастиана. Может быть, то, что между ними пошло не так и привело к его и ее связям на стороне, им стоит проработать в ходе какой-нибудь семейной терапии? Но с эгоизмом счастливых Бастиан и Тереза отмахнулись от своих супругов, как от назойливых мух. Через три недели Бастиан и Тереза въехали в их общий дом.

2

Понятно, что совместная жизнь оказалась несколько сложнее, чем в их мечтаниях. Но у каждого из них было много доброй воли, и они были едины в том, что, как бы ни складывалось, Мара страдать не должна. С возобновлением своей учебы Тереза должна была подождать, поэтому у нее было время позаботиться о Маре и помочь ей освоиться в новой домашней ситуации и вступить в школьную жизнь. Бастиан не пытался занять место отца Мары, но лишь спокойно присутствовал, никогда не ругая ее и ничего не требуя. Он был забавный, и через пару недель Мара ему уже радовалась. Он был хорошим рассказчиком, и вначале Тереза просила его рассказывать что-нибудь при их совместных вылазках, а потом просила уже и Мара. Через полгода она позволила ему читать ей перед сном. Когда отец не мог забрать ее для совместного проведения уик-энда, ее отвозила Тереза, но как-то, когда Тереза болела, отвозить девочку пришлось Бастиану; с этого дня Мара признала его и как шофера.

Они не только привыкли друг к другу, они друг друга полюбили. Она любила своего добродушно-бранчливого отца, который хотел ее воспитывать, но воспитывать не умел и только избаловал. Бастиан был совсем другой: тише и мягче; он внимательно слушал ее и, когда она к нему обращалась, всегда готов был поддержать и ободрить. Когда она чего-то не понимала в школе, он был рад помочь ей и в решении самой проблемы, и в ее попытках решить проблему самой. В первом классе она должна была выучить наизусть короткий стишок; у нее не получалось, и, когда ей с помощью наводящих вопросов, которые он для нее придумал, удалось проговорить стишок без ошибок, она его в первый раз поцеловала. Она рано начала читать, и он выбирал для нее книги. Во втором классе она начала сочинять маленькие истории; он читал и хвалил.