Касалось ли дело выполнения школьных заданий, чтения, письма – все, что она могла делать во дворе, она делала во дворе. Ей было интереснее на улице с мальчишками, чем дома с девчонками, больше нравилось лазить по деревьям, чем обставлять кукольные домики, больше – играть в жандармы-разбойники, чем в папа-мама-дочка, и футбол ей нравился больше, чем балет. Тереза удивлялась: сама она была совсем другой. Бастиан пожимал плечами. Ну, голубое вместо розового, джинсы вместо платьев, гордость царапинами и ссадинами вместо радости от косметики – ну и что?

Во времена своего брака Бастиан примирился с тем, что детей у них не будет. Его жена не могла иметь детей, и, пока их брак функционировал, оба были погружены в свои профессии, проводили на работе целые дни, включая субботы и воскресенья, и уставали так, что часто не могли вечером и телевизор вместе посмотреть; жизни с детьми он даже не мог себе представить. Теперь же у него разом возникла жизнь с ребенком, которого он полюбил, и он захотел еще детей. Но детей не было, и, когда они с Терезой осознали, что попытки искусственного оплодотворения грозят лишить их радости интимных отношений, они эти попытки оставили. Кроме того, Тереза завершила академический этап образования, у нее началась практика, и жизнь уплотнилась настолько, что желание иметь еще ребенка побледнело до степени абстрактной мечты. Так что оставалось удовольствоваться только Марой.

Ни муж Терезы, ни жена Бастиана не хотели развода. Да и Терезе с Бастианом долгое время было все равно, расписаны они или нет. Их убежденность в том, что они принадлежат друг другу, за прошедшие годы нисколько не ослабла. Потом им захотелось превратить их седьмой – трудный, магически неблагоприятный – год в год свадьбы. Они оформили разводы и превратили приготовления к свадьбе в игру, в которую играли втроем: «в какое время года?», «где?», «в церкви или без церкви?», «сколько гостей?», «какое меню?».

Они поженились в июле в маленькой пригородной деревне. Хотя на уроках религиоведения Маре было интересно, она была против церковного обряда; Бастиан и Тереза с ней согласились. Они исполнили и желание Мары, чтобы гостей было немного: брат Терезы с женой и дочкой, сестра Бастиана с мужем и сыном, четверо добрых друзей и подруг и Сильвия, лучшая подруга Мары. Родители Терезы сочли, что на этот второй брак Божье благословение не распространяется, отца Бастиана не было в живых, а мать лежала с переломом бедра в больнице. Мара решила также, что есть будут жаркое из говядины, вымоченной в уксусе, с клецками и красной капустой – ее любимое блюдо. Когда все сидели за столом, она встала и произнесла краткую речь. Она рада их свадьбе, и еще она рада, что теперь у нее два отца: папа и Бастиан.

3

Мара пошла в женскую гимназию. К удивлению Терезы и Бастиана, она, предпочитавшая играть не с девочками, а с мальчиками, отказалась идти в смешанную гимназию, расположенную поблизости. Она ничего не объясняла, но отказалась решительно, и позднее Бастиан узнал причину: мальчики, с которыми она играла и которые пошли в смешанную гимназию, хотели казаться настоящими парнями и с девчонками больше не играли, в том числе и с Марой.

В классе Мара участвовала в обсуждениях, когда разговор заходил о мальчиках. Они стояли перед дверями школы, некоторые ждали своих подружек, другие просто глазели, сидя на велосипедах или прислонясь к стене, шептались, свистели и кричали вслед проходившим девчонкам. Они хотели быть крутыми. Они-то хотели, но кто из них действительно крутой? Кто сексапильный и почему? Кто хорошо смотрится, а кто только воображала? Кто на первый взгляд – ничего себе, а на второй…

Для девочек тема была неисчерпаема. Мара участвовала и в обсуждениях нарядов и украшений, ей нравилось носить вместо джинсов юбку, накрашивать глаза и губы и, принарядившись, прогуливаться с другими девочками и провоцировать мальчиков. Это была некая игровая самопроверка, в которой для Мары было больше игры, чем для других девочек: у тех к этому примешивалось что-то серьезное. Когда пошли уроки танцев, она, как и другие девочки, хотела найти себе импозантного юношу для выпускного бала и была рада, найдя. Но ей, в отличие от других девочек, были смешны ритуалы, на которых настаивал учитель танцев: эти стояния напротив друг друга, приглашения и сопровождения. Тем не менее они с Сильвией, помимо радости свободного танца, открыли для себя бальные танцы, записались в танцевальный клуб и, по причине нехватки юношей и мужчин, танцевали там в паре.

Тереза, видя формирование женского облика Мары, намеревалась передать ей знание того, что делает женщину привлекательной. Она росла в малообеспеченной семье и лишь позднее научилась одеваться, покупать вещи в правильных магазинах и выбирать правильные вещи, стрижку, краску для волос, очертания бровей, блеск для губ и цвет помады, подчеркивающие ее тип. Мару это мало интересовало. Она считала, что ей идут короткие волосы, брюки со стрелками и рубашки из гардероба Бастиана, и Тереза вынуждена была признать, что в таком образе Мара выглядит шикарно. Но ей бы хотелось, чтобы Мара выглядела шикарно в другом образе.

Это было время доверительных отношений Мары и Бастиана. Она делилась с ним своими переживаниями, он всегда внимательно выслушивал ее рассказы и реагировал на них всегда дружелюбно, а иногда и весело, но никогда не критиковал. Его интересовало, что они проходят, он читал книги, которые она должна была прочитать по программе, и умел сделать заучивание латинских и английских слов, которое ей давалось с трудом, интересным и веселым. На день рождения он дарил ей мужские рубашки, которые ей очень шли. Во время зимних каникул они уезжали всей семьей кататься на лыжах, и если Тереза, научившаяся стоять на лыжах весьма поздно и весьма плохо, норовила пораньше сбежать в отель и в сауну, то Бастиан с Марой, которая готова была вообще не снимать лыжи, оставались на склоне до темноты. Летние каникулы они тоже проводили в горах; Мара увлеклась скалолазанием, и он учился лазить вместе с ней, и потом, когда Тереза, специализировавшаяся в психиатрии, уезжала на уик-энды получать дополнительное психотерапевтическое образование, Бастиан с Марой нередко выезжали в горы. И когда она бывала чем-то недовольна или несчастна и ей нужно было пожаловаться на то, как она выглядит, на свою одежду, на школу, на танцы, на подруг, на парней, на сорвавшееся свидание, на то, что заболел кролик или сломался велосипед, она, как правило, шла к Бастиану – не потому, что не доверяла матери, просто матери часто не оказывалось рядом.

4

И когда она влюбилась в Сильвию, как другие девочки ее класса влюблялись в парней, и захотела поговорить об этом, она поговорила с Бастианом. В матери она чувствовала некоторое предубеждение. Нет, Тереза знала, что гомосексуальность ничем не хуже гетеросексуальности, любила дочь безусловно и безгранично и желала, чтобы та, если уж ей суждено быть лесбиянкой, нашла себе правильную женщину. Но Тереза мечтала о большой семье, чтобы у Мары были муж и много детей, лучше всего – трое, или четверо, или пятеро, и она так долго мечтала стать бабушкой, что, принимая эту лесбийскую перспективу Мары, не могла не ощущать утраты. Маленькой утраты, такой, о которой она знала, что не должна ее ощущать, но все-таки утраты.