— А как же тогда, вписать сюда нестерпимый поиск неведомого вопроса? Приходится маяться бесцельно, получается.

— Сейчас мы летим изучать подвид человечества. — вмешался Фадин, расчесывая бороду, не сводя глаз с фигур на столе. — Нельзя сказать, что это подходит под определение: «маяться бесцельно». Главное, насколько я понял, Олега, внести сюда то, что дает легкость. — он склонился над столом. — Просто, мой мальчик, ты пока не нашел выражение этой идее. Со временем найдешь.

Затем обратился к Коле.

— Коля, а вы нашли для себя то, что дает легкость?

Тот ответил стремительно, также как и играл в шахматы. Кипучая энергия в нем аккумулировалась со страшной быстротой. Чем дольше раздумывал над ходом Игорь, тем сильнее раздувался и краснел Коля.

— Мне вообще ничего не понятно. Нужна фактура. Пока что нужно научиться как делает Олег Владимирович, рутинно закрывать проекты. Настрадаться как следует. А там, может что-то и выяснится…

Все рассмеялись. Но кажется он был предельно серьезен. Выпалив ответ, не отрываясь от игры. То ли действительно считал ходы, то ли усердно делал вид.

— А свой экзистенциальный горизонт в чем находите, Игорь Семенович? — спрашиваю я.

Молчит. Думает картинно. Вот-вот готовый разродиться сложной идеей. Затем улыбается широко, пуская дым. Поднимает брови удивленно, оборачиваясь ко мне.

— Артем, я восемьдесят лет в институте. Ну какой тут может быть ответ?

Он посмотрел на меня. Но я молча смотрел в ответ. Ожидая. Мне хотелось, чтобы он сказал первый. В институте он появлялся редко. А если и был, то запирался в своем кабинете, дела передавая аспирантам. Мне кажется, особо никто не знал, чем занимается Фадин. Возможно, в его возрасте и с его компетенциями это было уже и не нужно.

Я был в его кабинете пару раз. Всюду книги, тексты с переводами, всегда задернуты шторы, горят немногочисленные лампы.

Один гололит в углу. Несколько фото на полках. Не знаю даже, была ли у него семья. Мне почему-то думалось, что где-то в дальнем углу за стеллажами книг к него тут припрятана кровать.

Весь кабинет его был обращен в прошлое.

На потолке у него был туман голограммы, в котором блестели звезды. Большая карта, на которую он наносил свои пометки как в записную книжку. Всегда хотел себе такую же.

Только сейчас, глядя на него, я заметил, как на лице, у самой поверхности кожи вспыхивают иногда искорки. Значит где-то был спрятан в его костюме экранирующий генератор. Судя по всему, родом он был из совсем далекого мира, и Персеполис давался ему нелегко.

Неудивительно, что он запирался в кабинете подолгу и никого не хотел видеть. Хотя по институту упорно ходили слухи, что он собирает вокруг себя молодых девиц.

С другой стороны, при его положении и статусе, было бы странно, если бы это было не так.

Наше молчание прервал Олег.

— Какой-нибудь очень сложны ответ. — протянул он.

— Да нет, — Фадин выдохнул дым как дракон. — Просто из всех возможных дел, познание — это единственное, на что я более-менее способен. Вот и все. Весь мой экзистенциальный горизонт.

— Всё так. — сказал Коля и сделал ход.

— Николая, а у вас? — спросил Фадин, показывая на него сигаретой. — Какой ответ у вас?

— А какой был вопрос?

— В чем, если перефразировать, ваша полнота жизни. Её устроенность.

Коля надул губы, глаза выпучив смотрел на доску. Пальцами массируя себе виски. Будто бы стоило ему отвести взгляд, как фигуры тут же пропадут.

— Вы это серьезно? — наконец, обвел он нас всех взглядом. Потом взял коньяк, поболтал то, что было на донышке. — Хотя, судя по всему, пора для подобных разговоров.

Мы рассмеялись. А он уже пустой бокал поставил на стол.

— Я не знаю. Не, знаю, что это за вопрос и какой на него может быть ответ. Возможно, когда буду в вашем возрасте, и буду иметь опыт за плечами весомый. То смогу что-то сказать. Пока что, как уже говорил, только работа и работа. И немного отдых от работы.

Мы продолжали разговоры, постепенно утопая в сигаретном дыму, смазывая краски будня в единое, вязкое и теплое воспоминание. Под равномерные шаги фигур на шахматной доске. В какой-то момент, в какой, точно не вспомню, Олег, вдруг став серьезным появился тяжелой тенью над нами. С полным бокалом в руке.

— Думаю, — сказал он. — Настало время признаться. — он осмотрел нас всех. Мне уже чудилось, как над его макушкой летают маленькие птички, как в мультиках. — Признаться. Хотя бы так. Тот кто это сделал, все равно не сможет уйти от ответственности.

— Нет, — решительно мотнул головой Фадин. — Так, тот кто это сделал, признавшись, не сможет избежать призрения. И не сможет провести последние дни на свободе спокойно…

Мы с Колей переглянулись. Последнее меня взбесило.

— Поэтому этот кутеж на каждый день? — бросил я.

— Нет, что вы. — Фадин невинно улыбнулся. — Мы просто коротаем время.

Олег кивнул.

— Это обычно для дальних поездок. И эта не исключение. Хоть все и обернулось так печально.

Коля посмотрел на меня и просто утвердительно покачал головой. Подтверждая эту версию.

— Тогда. — сказал Коля. — Мы должны покляться, что никто из присутствующих этого не делал. А дальше, рассказать, кто и как видел ее в последний раз.

— Хотите поиграть в сыщика? — спросил Фадин.

Олег вновь начал кружить по квартире.

— Мы хотя бы восстановим картину. — сказал Коля. — Согласованную картину. Это может помочь следствию.

— Слишком согласованная картина, только вызовет больше подозрений.

На этих словах Игорь Семенович, сделал ответный ход и убрал с доски значимую фигуру.

— Но я готов покляться, что я к этому не причастен. Шах.

— Я тоже. — сказал Олег.

— И я. — поддержал Коля держась за голову.

Повисла пауза. Мы вместе перешагнули границу безразличности и отстраненности. В миг весь царивший в каюте безмятежный дух испарился. Оставив в прокуренном помещении четырех усталых людей.

Жикривецкий, стоя у стойки на кухне, поднял бокал.

— Помянем.

И мы выпили не чокаясь. Затем вновь воцарилось молчание. Коля откинулся на спинку кресло, грустно осмотрев ситуацию на доске, лицо поднял к потолку, пытаясь там усмотреть какие-то что-то.

— Последний раз я видел ее перед полетом, Лиля пришла ко мне отдать кое-какие вещи. — он посмотрел на нас и зачем-то уточнил. — Учебники. Не была взволнованной или какой-то необычной. Да и говорили мы немого. Дальше она ушла к себе. Это было перед самым сном.

— О чем говорили?

— Да так. — потряс он руками в воздухе. — Что-то будничное. О том как добирались, как будет проходить перелет…. Если бы было что-то подозрительное я бы заметил, наверное.

Продолжил Фадин, отодвинувшись от