поясе пистолет, но больше никакого оружия, чтобы ничто не отягощало. Шансы на успех зависят не от физической силы, а от умения действовать быстро и незаметно.

Обмен рукопожатиями с теми из друзей, кто оказался поблизости, прощальные слова, и они перебираются через парапет из камней и начинают спускаться, и вслед за ним несутся молитвы и искренние восклицания va con Dios! (Идите с богом!). Затем следует период продолжительной глубокой тишины, и все наверху у начала расщелины тревожно прислушиваются.

Через несколько секунд негромкий шорох говорит, что один из двоих поскользнулся или сдвинул камень, но больше ничего. В далеком лагере заржала лошадь, за ней другая, но это не имеет значения. Птицы кричат на дальнем конце озера, с криком пролетает над головой козодой. Эти звуки не имеют отношения к происходящему, и слушатели начинают надеяться на успех: прошло достаточно времени, чтобы двое успели миновать часовых.

Увы, надежда преждевременна, и вскоре ждет разочарование. Из тумана слышен окрик, за ним какой-то ответ, звуки борьбы и выстрелы. Затем полный боли крик, торжествующие возгласы, и все снова стихает.

* * *

Весь остаток ночи на месе не спят, все уверены, что план не удался, и посыльные стали его жертвами. Если и оставались какие-то сомнению, то при первых лучах рассвета они рассеялись.

В этом убеждало печальное свидетельство. На месте, где происходил танец со скальпом, снова воздвигли красный столб, как тот, что был увенчан кожей с головы человека. Но на этот раз танцев вокруг столба не будет, хотя какое-то время те, что смотрели сверху, думали, что их ждет повторение церемонии. Вскоре они поняли, что предстоит еще более страшное зрелище. Из лагеря привели человека, в котором узнали одного из злополучных посыльных. Его поставили к столбу, привязали, а расставленные руки привязали к поперечной планке, так что он очень походил на распятие. Грудь его обнажили, и все увидели на ней ужасный символ – череп и скрещенные кости.

Зачем это, спрашивают друг друга зрители. Но вскоре получают ответ. Дикари несколькими рядами выстраиваются на определенном расстоянии, у каждого в руках ружье; прицелившись они стреляют в человека-цель. Белый рисунок на его груди постепенно темнеет, потом краснеет, и наконец не остается ни одного белого пятнышка. Но задолго до этого голова жертвы падает на плечо: человек мертв.

Жестокая трагедия повторяется: оба несчастных посыльных были захвачены живыми. Второго можно узнать по живописной одежде – это вакуэро (пастух). Его привязывают к столбу, срывают бархатный жилет, разрывают рубашку и обнажают грудь. На ней тот же символ.

Новый залп, белый цвет сменяется красным, и вакуэро превращается в безжизненный труп.

Когда все заканчивается, койотерос поворачиваются к расселине и, глядя наверх, испускают дикие торжествующие крики, словно говорят: «Так же мы поступим со всеми вами, когда придет время!»

Глава XXI

Необыкновенный прыжок

Не стоит и говорить, что неудача плана с такими страшными последствиями усугубила мрачное настроение шахтеров. Больше чем когда-либо они считают себя обреченными. Кажется, нет иной альтернативы, кроме капитуляции или голодной смерти, и так как то и другое означает смерть, о первом они не думают. Конечно, пока голод им не грозит, у них еще есть продовольствие, кое-что из старых запасов каравана, этого хватит на несколько недель, если тратить экономно; не истощена и добыча на месе. Остаются непойманные животные, но сколько их, никто не знает.

Чтобы узнать это, устраивается новая гигантская облава, которая должна охватить всю поверхность месы. Прочесываются все уголки и выступы, так что не может уйти ни одно четвероногое. В результате добыча – небольшая, но разнообразная: вилорогая антилопа, последняя из стада, которое с каждым днем становилось меньше; несколько кроликов, волк и три или четыре койота. Много койотов спугнули, но не убили, потому что у них есть логова в с стенах утеса, и там они могут скрыться и оказаться в безопасности от охотника.

В разгар облавы одно четвероногое животное вызвало у охотников огромное стремление добыть его. Это снежный баран, или баран Скалистых гор, остаток стада, которое Висенте и Генри Трессилиан встретили на месе в первый день. Это молодой самец с разветвленными рогами. Другие бараны один за другим превращались в баранину, и их побелевшие кости лежат вокруг лагеря; но хотя этого несколько раз преследовали, он уходил, словно зачарованный. Сейчас он словно снова был под защитой; в него несколько раз стреляли, но не попали, и он, как будто невредимый, убежал на дальний выступ плато.

Те, кто разрядил ружья, побежали за ним, не успев перезарядить оружие; и они шли линией, которая должна была отрезать самца и помешать ему убежать. И достигли своей цели; несколько человек, у которых ружья оставались заряженными, уверенно приближались, чтобы нанести последний удар. Они уже прицелились, когда баран, подскочив вверх и вперед, опустил голову, словно собирался нырять, и спрыгнул с утеса.

Пятьсот футов до равнины, он разбился на куски – таковы были мысли тех, кто приблизился к краю утеса, поражаясь отчаянному прыжку, который в панике и страхе совершило животное. Но один человек подошел к краю с другими мыслями, зная, что безумие лишь кажущееся и баран прыгнул не без причины. Так думал Педро Висенте; вместе со всеми он подошел к краю утеса; все были поражены, не видя барана, мертвого и разбившегося, как они ожидали. Живой баран огромными прыжками убегал по равнине.

Уверенные в том, что это тот самый баран, все были поражены и громкими восклицаниями выражали свое удивление. Только гамбусино молчал, на его лице появилось довольное выражение, потому что необыкновенный подвиг рогатой твари пролил свет в его сознание и дал новую надежду на спасение. Он ничего не сказал окружающим, решив еще подумать и обсудить вечером на совете.

Все вернулись в лагерь, но он еще долго оставался на утесе, со всех точек зрения рассматривая его стену, словно пытаясь понять, как барану удалось совершить этот удивительный спуск.

* * *

Снова вечер, и, как обычно, предводители осажденных собрались в палатке дона Эстевана. Они еще не начали обсуждение, потому что прошел слух, будто создан новый план, как миновать индейских часовых без таких катастрофических последствий. Говорили, что план разработал проводник.

Когда все собрались, дон Эстеван попросил Висенте объяснить его план, сказав:

– Кажется, сеньор Висенте, ты придумал способ, как обмануть бдительность часовых и миновать их?

– Да, твоя милость.

– Расскажи нам.

– Нет ничего проще; я только удивляюсь, почему это не приходило нам в голову раньше. Я только сегодня понял, что это возможно.

– Мы очень