и страх и восторг одновременно. Но упоительного восторга было куда больше. И тогда она уверенно произнесла его:

– Лилит… Тебя зовут Лилит.

«Правильно, – умиротворенно ответила кукла, словно ждала этого признания, как чуда, – ты умничка, Лика. Теперь все будет хорошо».

– Что будет хорошо?

«Всё, милая, всё…»

Лика сразу почувствовала, что мир вокруг нее начинает меняться. Она словно стерла невидимую преграду между собой и куклой, и та стала делиться с ней всем, что было ведомо ей. Как будто река прорвала плотину и мощным потоком обрушилась в сознание и сердце девушки.

«Для тебя все будет хорошо, – договорила кукла, – и для меня тоже. С тобой, дорогая, все произойдет очень быстро, не то что с этой пигалицей».

– О ком ты?

«Ты знаешь, о ком я», – усмешка прозвучала в тоне куклы.

– Знаю?

«Да… Вот черт! – последняя фраза была произнесена зло и жестко и Лики не касалась. – Чтоб он сдох!»

– Разговариваешь с куклой? – спросили за спиной у Лики.

Она обернулась, еще плохо соображая.

– Эдуард Васильевич?

– Вот до чего может довести одиночество в больнице, да еще во время дежурства у постели спятившей девочки, – продолжал он. – Но я пришел помочь тебе, Лика. Мне тоже одиноко. Вместе мы справимся с этой проблемкой. Ага? Как насчет бокала вина в отдельном кабинете?

– Я не пью на работе.

Он нетерпеливо вздохнул:

– Я же не сказал: давай по стакану спирта. Просто: бокал вина. Кстати, тебе Сан Саныч сообщил, что девочка за эту куклу убить может?

– Да.

– Вот и хорошо. Предупрежден – значит, вооружен. Возвращай ее на место, и пойдем немного расслабимся: я разрешаю. Как твой начальник.

– Я с вами посижу, но пить не буду.

– Так не пойдет.

Лика посадила куклу у изголовья девочки.

– По-другому никак, – отвернулась она.

Злость неожиданно опалила Эдуарда Бережного. Сколько это может продолжаться? Роза в целлофане! Правильно сказал Погорельцев: с этой строптивицей нужно проявить силу. Необъезженные молодые кобылки любят хороший кнут! Нечего тянуть – этот бастион надо брать штурмом.

Бережной подошел к Лике сзади и крепко обнял ее.

– Вы что?! – Она вцепилась в его руки, кольцом обхватившие ее под грудью.

– А то, милая, что я влюблен в тебя по уши.

– Да хватит, хватит же! – попыталась вырваться девушка. – Эдуард Васильевич?!

Но он уже мял ее грудь, стиснутую лифом.

– Да что ж ты себя так упаковала? Еще бы скафандр надела!

Он уже забрался под ее джемпер, нашел застежку и ловкими пальцами быстро расстегнул крючки. Лика сопела и вырывалась, но Бережной был сильнее, и ему хватало одной руки, чтобы сдерживать ее сопротивление. Лиф ослаб, и в его руке мигом оказалась грудь девушки.

– Вот это сокровище! – выдохнул он. – Сказка!

– Хватит, хватит же! – с яростью выдохнула она. – Я сейчас закричу!

– Не закричишь, – хриплым от желания голосом прорычал врач. – Для этого ты слишком робкая, Лика Садовникова. Тихо, тихо! Сейчас я погляжу, какая ты без целлофана…

В этот момент Бережного взяли за плечо, с силой отдернули назад, а потом перехватили за руку, вывернули в локте и прижали к спине:

– Ай! – завопил согнутый напополам Бережной. – Сука!

Как гром среди ясного неба прозвучал ледяной мужской голос:

– На зоне насильникам приходится очень туго, господин доктор.

Бережного оттолкнули в сторону. Через пару мгновений врач уже стоял в шаге от Лики, разминая локоть и морщась от боли, а девушка, не смея поднять глаз на незнакомца, торопливо поправляла одежду. Но все же и ей пришлось взглянуть на своего спасителя.

Перед ними стоял крепкий, спортивный молодой мужчина в джинсах, водолазке, кожаной куртке и в наброшенном на плечи медицинском халате.

– Кто вы такой? – попытался первым напасть Эдуард Бережной. – Посторонним находиться в палате тяжелобольной строго запрещено. Я позову охрану, гражданин.

– Никого вы не позовете, Эдуард Васильевич, иначе полетите с работы за сексуальные домогательства в особо агрессивной форме, а может, и в тюрьму сядете за попытку изнасилования.

– Да как вы смеете?!

– Смею, гражданин. Я – свидетель. Капитан полиции Андрей Петрович Крымов, следователь убойного отдела, – он достал корочки и ткнул в физиономию врачу. При лунном свете документ показался еще опаснее, – занимаюсь расследованием смерти родителей этой девочки, – он кивнул на спящую пациентку, – и причастности Жени Оскоминой к их гибели. Здесь я по разрешению вашего начальства, жду, когда девочка проснется. Гм-гм, – откашлялся он в кулак. – Ну а вами, Эдуард Васильевич, займутся мои коллеги из отдела нравов, если, конечно, Лика Садовникова решит подать на вас жалобу.

– Что? – хрипловато спросил Бережной. – Я не хотел… Это ошибка… У меня репутация…

– Видел я, как вы не хотели! Да ошибка. Ну а репутацию мы вам поправим, Эдуард Васильевич. Поставим на место. Повторяю, о лучшем свидетеле, чем я, медсестра Садовникова просто и мечтать не могла. Тут уж повезло так повезло!

– Лика, – готов был заплакать Бережной, – Лика, – он даже заикаться стал, – я тебя… я вас прошу…

– Извинитесь перед девушкой в первую очередь, – потребовал следователь. – Сейчас же.

– Лика…

– По отчеству.

– Можно без отчества, – сказала девушка, – главное, чтобы от чистого сердца.

– Лика, я прошу простить меня. От всего сердца! Это было затмение, правда…

– Я не буду ничего подавать, – сказала медсестра. – Но у меня есть условие.

– Да?

– Вы, Эдуард Васильевич, откажетесь от пациентки Оскоминой любым способом, а я останусь ее медицинской сестрой. И еще: вы забудете о моем существовании в этой больнице и слова больше не скажете про меня в ординаторской среди ваших коллег. Я останусь для всех «синим чулком» и «розой в целлофане», не более того. Меня это полностью устраивает. Вы согласны?

– Согласен, – мигом кивнул Бережной. – Все ваши требования будут выполнены.

– А теперь оставьте меня… нас с пациенткой. И товарищем следователем.

– Конечно. – Бережной направился к открытым дверям. – Но мы же договорились? – с порога униженно спросил он.

– Да, только оставьте нас, пожалуйста.

– Ухожу, – кивнул он.

Его торопливые шаги быстро растаяли в слабоосвещенном ночном коридоре.

– Спасибо вам, – улыбнулась Лика.

– Да не за что. Я поступил так, как должен был сделать любой мужчина.

– Ну да, куда там. – Она вздохнула: – Тут все такие прилипалы. Включая главврача.

– Главврача?

– Иван Иванович хороший, но сам туда же. А этот козел, – она кивнула на дверь, – уже давно преследовал меня. Но чтобы вот так? Силком? Ужас.

– А может, все дело в вас? – вырвалось у Крымова.

– Во мне?

– Ну разумеется, вы же такая красивая.

– И совсем не такая, – смутилась она.

– Очень даже! Снимите очки, пожалуйста, ради меня.

Лика с застенчивой улыбкой сняла очки.

– Вот, пожалуйста.

– А волосы можете распустить?

– Могу, конечно.

– Ну так