– Я просто не хотела тебя нагружать чем-то, – виновато ответила Мэг, опустив глаза.

– Я не маленький ребенок и могу брать на себя часть твоей жизни.

Она улыбнулась.

– Ну, тогда слушай. С самого своего детства я была очень застенчивым ребенком. Меня часто дразнили за худобу и широкие глаза. Поэтому я как-то не приспособилась к людям, а единственным моим другом был один парень. Мы, кажется, общались с самого детства. Его звали Фил. Знаешь, он даже тогда, в детстве, был очень красивым. Каждый взрослый считал своим долгом сказать, какие у него красивые голубые глаза. Я ему завидовала, но все равно продолжала любить как друга. Он был, как я тогда думала, очень добрым, честным и искренним парнем, хотя, как такое могла заметить восьмилетняя глупая девочка. Прошло какое-то время, тогда мы были в шестом классе.

Я точно помню, что это было где-то осенью. Мы с ним пошли покупать книги, как Филу поручила его мать. Еще не доходя до магазина, мы остановились, и он сказал:

– Ты только не бойся и, если что, подыгрывай мне.

Когда мы зашли в магазин и стали выбирать книги, я заметила, что он стал как-то нервно себя вести, оглядываться по сторонам. Он подходил к продавцам, спрашивая что-то, потом мы все купили и вышли.

– Постой, Фил, – сказала я ему, когда мы уже ехали домой, – ты ведь не все книги купил, там еще нужно было сборник задач…

– Купил, может, и не все, но все необходимые книги теперь у меня, – перебил он, улыбаясь, а потом раскрыл свой рюкзак.

Там лежали книги запечатанные, еще с этикетками. Они были небрежно, возможно, впопыхах, сброшены в одно отделение рюкзака, в то, которое пряталось за главным.

– Ты что… – я была сильно шокирована тогда: мой друг, как казалось, порядочный человек, нарушает закон, ворует книги.

Честно сказать, во мне тогда проскочила какая-то долька зависти, которую я быстро подавила. Просто было чуть обидно, что человек не потратил деньги, обманул, а это просто так сошло ему с рук. А потом я, повзрослев, поняла, что такое случается не только, если воровать книги, к сожалению.

Прошло какое-то время, я должна была забыть об этом инциденте, так как пообещала никому не рассказывать. Но потом в один из учебных дней к нам в класс зашел директор и попросил нас пройти с ним. Нас – это меня и Фила.

Когда мы зашли в кабинет мистера Гривса (это директор), там сидели наши родители, какой-то мужчина в форме, и они разговаривали.

Заметив нас, мистер в форме встал, достал какую-то фотокарточку и, посмотрев на нас, утвердительно сказал:

– Да, это они.

Тогда я боковым зрением заметила, как моя мама вытирала себе бархатным платочком, который я ей подарила, слезы. И сразу поняла, что к чему.

Когда офицер с русской фамилией, которую я не запомнила, спросил, мы ли это на фотографии, на которой было изображен Фил, кладущий в портфель книги, произошло то, чего ожидала я меньше всего, если могла ожидать в принципе.

Фил расплакался, как самая настоящая девочка, кричал во все горло сквозь неправдивые слезы, что это не он, бил себя руками о грудь, пытался рвать волосы на голове, корчил рожу страдальца. А потом он начал еще сильней плакать, показывать на меня пальцем и говорить, будто я его заставила! Понимаешь, я его заставила! А он знал, что люди поверят ему, ибо он обладал репутацией порядочного ученика, отличника, спортсмена, короче говоря, обладал тем, что никак не характеризует тебя как человека, зато может в любой момент сыграть на руку. Знаешь, в ту минуту, – она помогла официанту и, когда тот отошел, она продолжила: – в ту минуту, я чувствовала такое отвращение к этому человеку, будто я смотрела на отвратительную крысу, загнанную в угол. Она мельтешит, кричит, пытаясь спасти свою жизнь, цепляется слабыми лапками за палец человека, кусается, только бы сохранить свою жалкую жизнь. Он не мог сохранить хоть остаток какой-то гордости, был просто жалок.

Меня спросили, не обращая внимания на его плач, правда ли это, а я спокойно ответила, что да. Хотя до сих пор, сколько лет прошло, жалею об этом. Но сказала, и тут уже ничего не попишешь. Тогда мои родители просто заплатили штраф, а его родители, естественно, ничего не предприняли.

Могло показаться, что это конец истории, но нет.

Когда мы вышли из кабинета, мои и его родители оставались еще там, а он подошел ко мне и с влажными глазами и противной улыбкой сказал:

– Все нормально?

Ты даже себе представить не можешь, что тогда было внутри меня. Я встречала отвратительных и гадких людей в жизни, но никогда, вообще никогда не испытывала большего отвращения к человеку. Мне было настолько противно на него смотреть, что я готова была скормить его собакам. Хотя это была бы плохая идея: даже животные не могут питаться падалью.

Потом он добавил:

– Понимаешь, меня бы ругали родители…

Ну, тогда я не вытерпела и ударила его прямо в нос. А, уходя, заметила, как он руками вытирает кровь. Но ни о чем не жалела в тот момент.

Но и это не конец истории.

Когда на следующий день я пришла в школу, заметила, что на меня как-то очень странно смотрят дети. Проходя между шкафчиками, я видела, как они перешептываются и смеются. Спустя какое-то время ко мне начали подбегать совсем еще маленькие дети и дразнить прямо в лицо:

– Воровка! Воровка!

Показывали язык и убегали. В тот же день все начали специально меня толкать, чтобы я роняла свои тетради и учебники. Выходя к доске, я слышала за спиной смешки и это проклятое слово «воровка». Я знала, кто это сделал и почему. Но не хотела ничего делать. Может, мне даже было все равно, просто чуть обидно.

А потом на одной перемене я увидела, как Фил и его друзья, пишут на моем шкафчике «Вор». Когда я к ним подошла, он стал передо мной лицом к лицу, так смело, расправив плечи, что мне невольно начало казаться, что это уже не тот плаксивый мальчик, который умолял всех поверить ему, качаясь по полу.

Я всегда считала себя добрым человеком и давала людям шанс. И тут я подумала, что нехорошо терять такого друга детства, который мне помогал, с которым мы многое прошли и столько общей радости получили. Но все решил момент.

Я протянула ему руку в знак примирения, но он, видимо, подумав, что я в очередной раз замахиваюсь, отскочил назад, почти за спины своих друзей. А в этот момент по коридору шел мистер Гривс.

Он, не теряя времени, как маленькое животное, замельтешил по направлению к директору и проговорил быстро-быстро, нарочно давясь слезами:

– Мистер Гривс! Мистер Гривс! Она опять меня ударила, опять ударила.

Тогда я просто посмотрела на него, сказала директору «до свиданья». Уходя, я в последний раз обернулась, и это существо смотрело на меня, опять стоя перед своими друзьями в позе победителя, и взгляд тоже был победителя.

Через два дня я уже училась в частной школе, благо, родители могли себе это позволить.