Катерина не понимала, откуда обычный университетский преподаватель знает столько о ее жизни, может одним словом пробудить что-то, не понимала, почему именно к ней она подошла этим солнечным днем. Но этим вопросам суждено было остаться без ответа.

– А что делать, если, допустим, нравится многое?

– У тебя целая жизнь. Ты успеешь все, если не будешь тратить время на что-то бесполезное. Но стоит помнить одну вещь: ты должна быть уверена, что это надо. Минутное увлечение не приведет ни к чему хорошему. Это как маленькое семя: если его посадить, регулярно поливать, ставить на солнце или, по необходимости, в тень, то обязательно вырастет что-то очень красивое, величественное, вырастет что-то твое. А теперь прости, сейчас экскурсовод собирается рассказывать про личную жизнь «дедушки Моцарта», это моя любимая часть.

Она поправила свои коротко подстриженные рыжие волосы, опустила солнечные очки и попыталась слиться с толпой.

А Катерина продолжила смотреть на памятник. Ком в горле, безусловно, стоял, но что-то странное было в этом коме: это была уже не бесформенная твердая субстанция, а что-то вытянутое и гладкое, совсем не давившее изнутри на горло и грудь. Спина болела. Слезы текли. Все было хорошо.

– Боже, и когда ты только успеваешь так вырастать? – спросило Счастье у высокого, стройного, крепкого юноши, обнимающего Катерину сзади.

– Это не я, – ответил тот и снова уставился своими изумрудными глазами в небо. Его длинные волосы небрежно вились, переливаясь золотом на солнце. Правда, у корней волосы потемнели, стали цвета земли после дождя.

Далеко от них, метрах в трехстах стояла женщина, которая также была невидима для окружающих. Она все время следила за Мечтой и хотела ей помочь, но пока не представляла, как. Ее узкие, блестящие глаза, переливались то от зеленого к карему, то наоборот. Смуглая, загорела кожа была покрыта чем-то легким, но не прозрачным. На лбу было небольшое родимое пятно, совершенно не портящее лицо женщины. Острые скулы и прямой подбородок не выглядели грубо и мужественно, но все равно подчеркивали уверенность.

– Ничего, я помогу, – прошептала она, глядя на Мечту, как на маленького ребенка.

Мечте точно нужен был кто-то, способный помочь ей окончательно повзрослеть и стать на землю твердыми и уверенными ногами. Сила была именно тем, кто помог бы. Но еще не время.

До плеча девушки кто-то дотронулся. Она, испуганно повернулась, быстро вытирая слезы.

– Простите, а где наша группа? – спросил молодой человек, как ей показалось, на лет шесть старше ее, на очень-очень корявом немецком.

– Вон там, – рукой она указала на толпу людей, блуждающих между статными деревьями.

– Спасибо, извините.

Его грустные, убитые глаза показались ей почему-то самыми красивыми и таинственными, которые она видела в жизни. Густые брови, полуопущенные ресницы, волосы растрепаны – все это как-то поразило девушку.

Парень тоже смотрел на нее. Видно было, что она, возможно, единственный человек, который смог его заинтересовать. Он одновременно смотрел на все: на волосы, глаза, нежные кисти рук, бархатную кожу, выпирающие ключицы, слегка пухлые щеки. Он не понимал, что с ним происходит, что-то давно забытое, зарытое, похороненное под огромной бетонной плитой.

– Еще раз извините, – сказал он, не отрывая глаз от девушки.

– Конечно.

Он развернулся и нехотя зашагал. Через десять метров он остановился, будто вкопанный, видимо, о чем-то подумал, а потом, постояв немного, развернулся и уверенным шагом стал возвращаться.

– Не скажете свое имя?

– Скажу, – она невинно улыбнулась, – меня зовут Катя, то есть Катерина.

– Спасибо большое, – смущенно сказал он и теперь точно удалился. Со спокойным сердцем.

– А как Вас зовут? – решив, что это неправильно, дать что-то и не получить чего-то, крикнула ему Катерина в след.

– Рей, – он пытался произносить букву «р» как немцы, но выглядело это смешно, – Рей Трейр.

***

– Почему ты так странно улыбаешься? – спросила Мэг Катерину, когда они проходили мимо Собора Святого Стефана.

– Не знаю, – ответила та и снова погрузилась в свои мысли.

Девушки шли под руку по одной из самых красивых улиц Вены. Величественный собор отбрасывал свою тучную тень на северо-восток, изо всех сил тянувшись своими острыми вершинами прямо к небу. Казалось, что его крыша собирает свет, а затем, отражая его, освещает весь город. Кругом было немного людей, но достаточно, чтобы не чувствовать себя одиноким на этой славной площади. Одни медленно прогуливались, утомленные ярким солнцем, другие быстро перебегали с одной стороны улицы на другую, разговаривая по телефону и изо всех сил укрываясь от назойливого ветра, некоторые неспешно заходили в костел.

На улицах в это время года можно встретить уличных артистов. Замечательные люди эти уличные артисты: зарабатывают свои деньги, пусть даже и небольшие, тем, что им нравится делать – рисовать, петь, читать стихи, играть на музыкальных инструментах, строить гримасы, показывать невообразимые чудеса и многое-многое другое, самое разнообразное.

Они необычайно полезны нашему обществу: очень часто вижу людей, которые сильно спешат куда-то, боятся опоздать или упустить возможность, а, увидев на улицах длинноволосого парня, играющего на гитаре и поющего старые песни, останавливаются, о чем-то задумываются, скорее всего, вспоминают что-то хорошее, возможно, свое детство или прекрасную юность. Где-то внутри они, кажется, понимают, что спешить им на самом деле некуда, эти тридцать секунд не сыграют какой-то очень важной роли, зато станет приятно на душе и очень тепло, точно в июле.

Девушки заметили в метрах десяти от себя компанию людей, окруживших какой-то непонятный, пестрый, быстро двигающийся объект. Подойдя поближе, они поняли, что это уличные клоуны дают свое мини-представление.

Выглядело замечательно: тот, который был на небольших ходулях, подходил к каждому, учтиво сгибался, протягивая шляпу для монет. Когда он подходил к маленьким детям, из его шляпы каждый раз вываливались совершенно разные фигурки на пружинах: маленькие собачки, белые или серые кролики, пестрые вертолетики или большие разноцветные пластмассовые цветы. Это подкупало детей, вынуждая их вопить от восторга и просить родителей еще монет для дяди. Как же все-таки просто нажиться на детском интересе.

Следующей, на кого они обратили внимание, была женщина-чревовещатель. На ее слегка пухлой ручонке сидела безобидная кукла мужчины с абсолютно стеклянными безжизненными глазами.

– Солнце мое, – энергично и достаточно громко спросила она у девушки, стоящей за спиной маленького ребенка, – спроси что-нибудь у Дживса, он обязательно тебе ответит.

Девушка, немного покраснев от этого внимания в ее сторону, обратилась к этому самому мальчику: