– Рад видеть вас в добром здравии, мастер Румпельштильцхен. Хотите предложить мне книжечку? Но, признаюсь сразу, денег у меня нет, талант я растратил, смех не продам, а душу мою вы и сами не захотите.

Голд одобрительно хмыкнул.

– А ты, как я вижу, так за словом в карман и не лезешь. Всё такой же наглец.

Лукас отвесил шутливый поклон.

– Стараюсь вам нравиться, Роберт. Никогда не знаешь, когда понадобится благословение чернокнижника. Что угодно сейчас? Может, сигаретку? -Он протянул Голду пачку, но тот покачал головой.

– Ева, иди сюда.

Я нехотя поднялась. Надежда, что про меня забудут, не оправдалась. Локи заметил меня, оглядел с ног до головы и изумлённо присвистнул.

– Что это с тобой, кудряшка? Ты вся какая-то не такая. Как будто в паутине.

Я промолчала, но Голд ответил за меня.

– Ты чертовски проницателен для рыжего. В паутине и есть. Надо сдуть. Довези её домой и без шуточек. Понятно?

– Что ж тут непонятного. – голос Локи стал серьёзным. – Довезу с ветерком в лучшем виде. Пойдём, детка.

Мы перешли через дорогу, остановились у мотоцикла. Лукас зашёл в бар и вернулся со вторым шлемом.

– Надевай.

Он помог сесть мне, сам сел впереди.

– Держись за меня крепко. Прижмись к спине.

Я обхватила его руками за талию, но прижиматься не стала. Лукас никак это не прокомментировал, плавно выжал сцепление, переключил на первую передачу, прибавив газ, медленно отпустил и мы рванули вперёд.

В клипах поездки на мотоциклах выглядят очень романтично: девушка слита с парнем в единое целое, волосы красиво развиваются тяжёлой волной, лихой железный конь уносит обоих в красный закат. На деле меня бросило на Лукаса как куль муки и я вцепилась в его куртку, как в последнюю надежду. Я не чувствовала равновесия, мы мчались, мчались, а я думала только о том, что сейчас мы во что-нибудь врежемся или слетим с дороги и папа меня убьёт, за то, что я села на мотоцикл. Волосы моментально забились в рот, и я не могла их достать, потому что для этого пришлось бы отпустить руку, поэтому просто задыхалась. Туча пыли, мелкого гравия с огромной скоростью летела прямо в меня, и если лицо защищал шлем – я слышала, как забрало с противным стуком бились камешки, то голые руки и ноги нещадно кололо. Платье задралось выше талии и если кто-нибудь успел бы меня рассмотреть, то его взору бы открылись мои красивые белые трусы, которые я так тщательно утром выбирала перед свиданием с Нилом. Когда байк с рёвом затормозил у моего крыльца, Лукасу пришлось отнимать мои онемевшие пальцы от своего тела, потому как мой мозг отказывался воспринимать информацию, что уже всё спокойно и мы стоим на твёрдой земле.

– Ну, как впечатления от поездки?

– Ужасно! – честно призналась я. -Никогда больше не сяду!

Я отказалась от его протянутой руки и стала слазить самостоятельно, неловко, пошатываясь от дрожи в коленях, и потому нечаянно зацепила ногой выхлопную трубу мотоцикла.

– Ай, ай! – я взвыла от резкой, жгучей боли, моментально потекли слёзы – на икре стремительно вздувался безобразный волдырь.

– Всё твой идиотский мотоцикл! Неужели нельзя было предупредить! Какой нормальный человек вообще будет ездить на мотоцикле! – меня накрывала истерика, но Локи меня не слушал. Схватил двумя руками за талию и подтолкнул к двери:

– Бегом, быстро. Ключи так и прячете в вазе?

Слишком потрясённая и напуганная, чтобы удивиться, я кивнула.

Он открыл двери, затянул меня в дом, поволок в ванную, и усадив на бортик, включил прохладную воду.

Холод уменьшил боль и остудил голову: я почувствовала, что начинаю успокаиваться и могу рассуждать связно.

– Прости, Лукас. Ты не виноват. Я больше испугалась.

– Я понял, забудь. И я действительно должен был предупредить, что слазить надо на другую сторону.

– Теперь я знаю, почему все байкеры в джинсах и сапогах – попыталась пошутить я.

– Точно. Пойдём, надо обработать ожог. Где у твоей мамы аптечка?

– На кухне.

Лукас достал аптечку, вытащил антисептик, мазь с антибиотиком и ибупрофен.

– Это всё для одной раны?

– Ага. Повязку накладывать не буду, завтра покажешь врачу. Пей таблетку.

Я выпила, и он кивнул на стол.

– Если ты сядешь туда, мне будет удобнее.

Он поднял меня двумя руками и подсадил, потом осторожно взял меня за ногу и аккуратно обработал место вокруг раны антисептиком, потом нанёс мазь. Его руки были прохладными и умелыми, он действовал легко и нежно, и совершенно неуместно я почувствовала волнение. Лукас поднял голову, в его глазах не было ни намёка на то, что моя облезлая голень его взволновала. Мне стало стыдно, и я мысленно отругала себя за впечатлительность.

– Готово. Обхвати меня за шею, и я отнесу тебя на диван.

– До дивана три шага, я и сама дойду, – слабо запротестовала я.

– И разрушишь образ раненой принцессы? – Лукас уже улыбался. – Не упрямься, я же знаю, что ещё болит.

Он взял меня на руки и я, прикрыв глаза, вдохнула его запах: сухие листья, растёртые между пальцами, бензин, дым, аромат кожи, чёрный перец, корица и можжевельник, табак и едва уловимо, скорее, как воспоминание – холщовая ткань и масляные краски.

Резко, как удар по голове, накрыла очередная картинка.

Мне шесть, я иду за Локи по лесу и ною, ною, ною. Мне скучно, голодно, у меня болят ножки, и я устала. Лукас тащит меня за руку с недовольным лицом, упрямо продвигаясь вперёд и делая вид, что не слышит мои жалобы. Под мышкой у него мольберт, через плечо сумка с красками. Он злится, потому что хотел спокойно порисовать в одиночестве, а Элена и Ронни меня навязали и теперь он вынужден терпеть моё нытьё. Впереди показывается мой волшебный камень, Лукас ускоряется и я, не рассчитав шаг, запутываюсь в собственных ногах и неуклюже падаю, прочертив ладонями и коленками по земле. От страха и обиды начинаю громко реветь, но Лукас уже рядом и схватил меня на руки. Он утешает меня и шепчет всякие глупости, какими обычно успокаивают детей: сейчас побью эти ветки, подую, у белки и зайца будет болеть, у Евы не будет. Потом я сижу на камне, вытянув ноги и ладони, а он поливает мои ссадины водой из бутылки и прикладывает к ним подорожник.

– Ева? Ева, всё в порядке?

Резко вынырнув из прошлого, я уставилась на него, хватая ртом воздух.

– Это уже было!

– Что было, о чём ты, Ева?

Локи усадил меня на диван и потрогал мой лоб.

– Жара нет. Что случилось?

Глядя ему в глаза, я медленно заговорила, внимательно следя за выражением его лица.

– Когда тебе было пятнадцать, ты думал только о своих картинах. Я таскалась за тобой как хвост, ты меня прогонял, но я всегда возвращалась. Однажды ты пошёл в лес, хотел нарисовать полянку с дикой малиной, ты ещё объяснял, как красиво в полдень сквозь листву деревьев на неё падает свет. Тогда я не слушала, но, как видишь, запомнила. Потом я упала, расквасила колени, и ты их обрабатывал. Ещё забалтывал меня, что камень, на котором я сижу – волшебный, и поэтому всё скоро заживёт. Я всё сейчас выдумала?