угощалась коктейлями, которые приносили ей сверху благодарные зрители. И некогда ей было есть — нужно было показывать выставку зрителям. Я принесла ей пару пирожков. Выносить из верхнего зала наполненные горами еды тарелки было неудобно. Да я и не была приглашена на их студенческий вечер, а только на Лизину выставку. Я смогла её «поблагодарить», купив у неё небольшую акварельную работу (я уезжала в скором времени надолго и не могла себе позволить ничего громоздкого).

Через пару недель Лиза написала мне, что это была единственная проданная работа. Поздравляла с прошедшим уже Новым годом. И рассказала, что тот вечер закончился довольно тускло: пока вся эта иностранная компания продолжала праздновать наверху, ей нужно было «закрывать» выставку и быстро решать, где заночевать. Выбора особенно не было, и время было позднее. Ра-Джа, конечно, звал к себе. И, конечно, угощения он не принёс. А пришёл только чтоб «пасти Лизину задницу». И бежали они потом на последнюю электричку, пока парижане продолжали есть и веселиться.

* * *

С Ра-Джой всё закончилось к концу зимы... У него был кот, милый такой, полосатый и щекастый. Ел он кошачий корм, если хозяин не забывал его покупать.

 

73

Галина Хериссон

 

Иногда он ссал в ботинки, причём не Лизины! Потому что Ра-Джа бедного котика гонял и ущемлял. Кот прижимал уши и шугался в угол. В один прекрасный морозный день Ра-Джа выгнал кота на улицу. Лиза не стала долго ждать, что и её «попросят». Позвонила своему друг — сенсею по айкидо. И Курт приехал и помог погрузить Лизины жалкие пожитки в свою видавшую виды машину и отвёз в Париж. С Ра-Джой они больше не виделись.

 

Перезимовывая голод

Из дневника Лизы той зимой в Сан-Мор:

«Я возвращалась в свете полумесяца или почти полной луны. Всегда луны.

Берёзовые серёжки мягко перекатывались под резиновыми подошвами. Пар изо рта. Последний автобус ушёл. Выходя из поезда гулкий стук каблуков проводил её пустыми, чистыми, хорошо освещёнными, сквозь оплетающие глициниями коттеджи и виллы улицами. На углах, у плотно закрытых дверей, меня встречали послерождественские, в специальных пакетах, трупы. Трупы ёлок, не успевших толком пожить среди людей, выброшенные на холод сразу после фуа-гра и столетнего коньяка “Наполеон”. Я вспомнила рассказ Лимонова, который так же как я когда-то жил в Париже, на рю Архивов...

На этот раз не стала пить на улице ром из удобной фляжки, сжимаемой замерзшими, запачканными золотой краской пальцами. С этой станции оба направления хороши. Выйдя из вагона, ища глазами нужный переход, заметила лицо, и даже не лицо, а позу сидящей фигуры, копну волос, пятна типичных вещей путешествия на фоне грязно-белого, мутно-

74

НЕ ПРО ЗАЕК

 

блестящего, мерзко-нейтрального кафеля метро. Глаза встретились...»

* * *

«Лабиринт улиц покружил в поисках музея Пикассо. Маленькие, старые, тихенькие, они натыкались на торцы или фасады домов с облупившимися вывесками, и неизвестно, est-ceque... То ли были они безмолвными героями гравюр «под старину», то ли были живыми, но застывшими, позируя припозднившемуся художнику...

Из тёмных этих переулков вдруг набросились светящиеся окна галерей, красивых, с красивыми названиями, с красивыми людьми вокруг и картинами лучше, чем мои. И не спалось потом, да по той ли причине?

Но утром тьма рассеялась, обнажив вдруг румяные, или бледные, или пухлые, или впалые щеки (выбирайте!), на центральных улицах особо припудренные щеки этой капризницы, желающей отдаться толпе. Толпе, спешащей на работу, или спешащей в школу, или не спешащей в школу, или ожидающей открытия рынка с аккуратно разложенными апельсинами.»

* * *

«Как описать счастье? Маленький кусочек, вспышку...

Еду поездом. Но не в подземке, а над землёй. На какой-то станции заваливает компания. Счастливая! С песнями. Семь, а может, восемь человек. С озорными шарфами на шеях. Свет сочится в вагон с двух сторон. Они поют от души, обрываются, снова поют, смеясь. Бутылка у кого-то в руках и пластиковый стакан. Лица красивые, ясные глаза. Бороды.

 

75

Галина Хериссон

 

Испанский и французский. И меня радуют эти лица и эти песни, потому что я их знаю... И варежки пёстрые торчат из рукавов одной девчонки в джинсах.

Я “увязалась” за ними, ибо вышли мы на одной станции...»

* * *

«Как-то глупо, когда ждёшь в углу кафе (кафе Chez moi, Сhez toi27), как кошка, в свете неоновых фонарей, в свете зелёных цилиндров, уютно свисающих с потолка, усыпанного искусственными звёздами. Пара барометров измеряют давление. На улице