В подворотне трое уже начавших отмечать заранее граждан пинали тёмный ком какого-то тряпья.

Нет… Ярослав похолодел. Собака. Может, уже померла – сжалась вся, ни звука больше не издавала, пока эти нелюди веселились.

Но ведь в этом городе никогда не обижали собак… Это Ярик твёрдо помнил, усвоил от деда. Бездомных псов тут было немного, но их никто не трогал, а они не трогали людей.

Все эти мысли пронеслись в голове быстрее залпа фаерщика. Холод внутри сменился злостью. Не успев даже как следует всё обдумать, парень уже зашагал к подворотне, крикнул:

– Эй, а ну хватит! Полицию сейчас вызову!

Кто-то глухо нетрезво рассмеялся.

– К кому вызовешь? К псине?

Голос прозвучал надтреснуто, как-то неестественно, словно заезженная старая запись. Все трое отвлеклись от своей игры, и теперь сосредоточили внимание на незваном госте. Под их взглядами становилось не по себе, а лица он никак не мог разглядеть. На миг показалось, будто и нет у них лиц, только гладкие маски, как у манекенов.

– Да к тебе и вызову, урод, – отозвался Ярослав и потянулся за телефоном.

На что он рассчитывал, он и сам не знал – наверное, хотел спугнуть, ведь ясно же, от троих не отобьётся. И даже крики никто не услышит – все кругом празднуют, веселятся.

Исход был вполне ожидаем – удар почти оглушил его. Парень рухнул в снег, хватая ртом воздух. Очки отлетели. Он едва успел сгруппироваться, сжаться в клубок, когда кто-то пнул его под рёбра, как того пса. Перед глазами плыло, и он всё силился дотянуться до телефона, а заодно и разглядеть нападавших. Но они были похожи на смутные чёрные тени; их движения казались смазанными, голоса – далёкими, как радио на сбивающейся частоте. И эти гладкие мёртвые маски…

Посыпались ещё удары.

– Будешь ещё героя из себя строить? – услышал он. – Бродяг всяких защищать…

Ярослав зажмурился, одной рукой прикрывая голову, другой рукой дёрнул пакет и наугад размахнулся.

– Буду!

Лязгнули друг о друга банки с горошком, кто-то выругался.

И в следующий миг всё исчезло. Недоверчиво парень открыл сначала один глаз, потом другой. Никаких теней, никого вообще. Решили не связываться, не портить себе праздник отсидкой в «обезьяннике»? Но куда же они так быстро успели ретироваться?

Рациональных объяснений у Ярика не нашлось. Он медленно сел, потирая ноющий бок и пытаясь понять, не сломал ли чего. Нашёл очки – треснувшие – и водрузил себе на переносицу. Двор и скверик стали не в пример отчётливее, и вокруг в самом деле не было ни души. Только пёс сипло скулил в подворотне чуть слышно. Ну хоть скулил!

Воодушевлённый тем, что зверюга всё-таки выжила, Ярослав быстро поднялся и подошёл осмотреть его. Пёс жался к стене и приглушённо рычал, но не грозно, а как-то устало. У Ярика никогда не было собаки – родители не заводили – но он помнил всех собак, с которыми знакомил его дед. Присев на корточки, парень заговорил что-то ласково, бессмысленно, как дед тогда. Пожалел, что колбаса осталась дома, а на мандарины пёс вряд ли позарится. Сколько они так просидели – Ярослав не знал, но пёс всё-таки поднялся, нерешительно подошёл к нему, ткнувшись в протянутую открытую ладонь сухим носом.

– В ветеринарку б тебя надо, проверить, – вздохнул парень, погладив жёсткую косматую шерсть. – Да тут вообще бывают круглосуточные? Не, в новогоднюю ночь без шансов.

Ярику б и самому сейчас не помешал какой-нибудь «Айболит», на всякий случай, но сперва надо было разобраться с собакой.

Пёс смотрел на него внимательными глазами-пуговицами. Беспородный, чёрный, с бородкой почти как у ризеншнауцера. На лапах он стоял нетвёрдо – явно досталось. И чем он только не угодил этим уродам?

– Ладно, пойдём отсюда. Подумаю по пути… Или тебе придётся скоротать праздники со мной. Это же не так плохо, да? У меня и колбаса есть.

Снег заскрипел под ногами. Пёс, прихрамывая, шёл рядом.

* * *

Кате подумалось, что пора позаботиться о том, где же провести эту ночь. Гулять до рассвета она вряд ли сможет – ноги и так подкашивались. Немногочисленные друзья, кроме Кристины, уже отмечают, да она и сама отклонила приглашения – знала, что будет никакая с последней смены. Да и больше, чем тусить в компании, ей хотелось куда-нибудь спрятаться и отдохнуть. Чтоб не было этого гнетущего чувства, будто она всем мешает.

Решение пришло само собой. Она переночует на диванчике в подсобке «Сириуса». Врубит телек, уснёт под какую-нибудь праздничную передачу, как следует отдохнёт. И там её никто не будет трогать – про неё даже не вспомнят. Долгожданная тишина. Уже завтра, на свежую голову, можно и подумать, что делать дальше.

Кивнув своим мыслям, Катя снова протиснулась через толпу и направилась прочь из Парка, чуть не забыв там же на площади Викин пакет с едой.

Снег усилился, и стало немного прохладнее. Очень хотелось спать, до клиники было неблизко, а автобуса ещё попробуй дождись в предпраздничные часы да в такой снег.

Катя свернула на какую-то менее людную улицу. Тени брызнули в сторону, словно заслышав её шаги. Снег повалил сильнее.

Из подворотни послышалось жалобное мяуканье, еле слышное.

«Да не, глючит – переработала». Девушка тряхнула головой, сбрасывая сонное оцепенение.

Мяуканье повторилось. Так ещё и чувство такое возникло неуютное, словно за ней кто-то следил. «Что я делаю, куда иду? – устало думала она. – Только б не напороться ни на кого…»

Говоря себе всё это, она всё-таки шла вперёд и даже ускорила шаг. Как-то жалко стало это создание, не нашедшее тепла в такую ночь.

В углу между домами у мусорки на снегу лежала кошка, худая и сильно потрёпанная. Свалявшаяся шерсть была такой грязной, что не представлялось возможным даже понять, какого она изначально цвета.

Кошка не шевелилась, тяжело дышала, открыв пасть, только изредка издавала жалобный звук. На снегу расплывалось тёмно-алое пятно, яркое, как Катино пальто.

«Своих, что ли, проблем не хватает? – устало подумала девушка. – Кошка ещё какая-то… да не обязана я работать в новогоднюю ночь! Она же даже ничья… и всё равно уже умирает…»

В голове закрутились все возможные варианты болезней. А Катя была не волонтёр, а пока недоучившийся ветеринар, и не обязана была подбирать умирающих зверюг. Да и куда девать эту кошку-то? Начальник, Павел Иванович, по головке не погладит, если она принесёт в клинику лишнюю инфекцию, да ещё и неопознанную.

Со вздохом девушка присела на корточки, протянула руку. Кошка подняла на неё взгляд и, оскалившись, зашипела. Вышло тихо и неубедительно. Тогда животное попыталось отползти и вжалось в снег, не сводя с Кати взгляд.