всегда должна иметь при себе своих телохранителей. Это один из них.

Я отступаю назад, пытаясь убежать, но спотыкаюсь. Тристан идет вперед. Он разделяется на две части, три, затем четыре, и я лихорадочно оглядываюсь в поисках спасения.

Мои ноги как желе. Когда я делаю еще один шаг, мои колени подгибаются. Он ловит меня.

— Не забирай меня, пожалуйста… — умоляю я, но мой голос звучит шепотом.

Я думаю о Саше. Саша будет страдать из-за этого. Я даже не могу думать о себе.

— Пожалуйста, не забирай меня. Пожалуйста… люди умрут.

— Мне жаль, — говорит он.

Он сожалеет?

Я тоже.

Все темнеет, и тьма поглощает меня.

Глава десятая

Тристан

Я поднимаю безжизненное тело Изабеллы в грузовик, пока Доминик держит дверь открытой.

Его лицо выражает то, что я чувствую, когда он смотрит на нее, лежащую на мягкой коже заднего сиденья.

Я сажусь в машину на автопилоте, но когда я смотрю на брата, эмоции берут верх, и я задаюсь вопросом, когда же я действительно стал монстром.

Я был настолько поглощен жаждой мести, что никогда не задумывался об этой части и о том, что я на самом деле чувствую по поводу того, что делаю.

Когда Па объявил, что уходит на пенсию после смерти нашего дедушки, он дал нам всем шанс стать главами семьи. У его четверых сыновей был шанс на власть. Но он знал, кого он выберет, потому что он видел в каждом из нас что-то, что делало нас теми, кто мы есть. Он сделал правильный выбор, когда выбрал Массимо, потому что он является олицетворением моей матери и моего отца.

А я нет. Я всегда буду верить, что меня не выбрали, потому что Па увидел эту мою сторону. Зверя.

Кто я еще такой, если могу так поступить с невинной женщиной?

Невинная женщина, которая мне доверилась.

Я смотрю на нее и понимаю, что не могу отвести от нее глаз. Последний поцелуй, который я ей подарил, был моей скорбью о том, что должно было произойти. Первый поцелуй был мной… настоящим мной, поддавшимся призыву исследовать ее. Это не было игрой.

— Тристан, — говорит Доминик, отрывая меня от мыслей. — Тебе придется снять с нее одежду. Мы не можем рисковать.

Ебать…

Доминик прав. Мы не можем рисковать вообще. Я бы не стал исключать, что Мортимер поместит в ее одежду маячки. Я смотрю на него, пока он протягивает мне простой белый халат, сравнимый с тем, что выдают в больнице.

— Мне нужно уединение, — говорю я, принимая платье. Я не хочу, чтобы ее видел кто-то, кроме меня.

Он согласно кивает, и когда он закрывает дверь, я начинаю расстегивать пуговицы на ее комбинезоне. Она невесома, так что несложно поднять ее и снять с нее одежду.

Ее голова откидывается назад, когда я снимаю с нее лифчик и трусики, обнажая ее идеальную обнаженную форму. Не желая быть больше, чем ублюдком, я не спускаю глаз с ее лица. Ее мягкое, уязвимое, ангельское лицо.

Я знаю, что похитители Алиссы не оказали ей того же уважения. Она тоже выглядела как ангел. Дьявол испортил ее и позволил своим животным разделать ее. Они прислали мне ее голову в коробке, но я нашел ее части, разбросанные по всему Лос-Анджелесу

Нигде не было никаких признаков ее одежды. То, что я похоронил, было частями женщины, которую я любил. Это был худший опыт в моей жизни.

Убийство моего отца было совершено при участии Мортимера, но когда дело дошло до папы, произошло нечто большее. Алисса погибла из-за жадности Мортимера и его эгоистичного желания проучить нас за то, что мы перешли ему дорогу.

Я хочу сравнить и противопоставить насильственную смерть, которую перенесла Алисса, тому, что я делаю с Изабеллой, чтобы оправдать свои действия. Я хочу видеть себя лучше, потому что я позволяю ей жить. Я хочу думать об этом стремлении как о средстве достижения цели, потому что Мортимер Вигго забрал у меня так много, и его нужно уничтожить. Но я не могу сделать ничего из этого, потому что это кажется чертовски неправильным.

Ничто в моем мире не кажется мне правильным, и это еще одна проблема.

Во мне бушует конфликт, и я борюсь, чтобы вспомнить причины, по которым это должно произойти. Неважно, насколько это правильно или неправильно, Изабелла Вигго — это сопутствующий ущерб и рычаг. То, что я делаю сейчас, гигантский шаг для всех нас.

Мортимер Вигго — человек, которого считают неприкасаемым, а женщина передо мной — способ прикоснуться к нему. Вот кто она.

Я надеваю на нее платье и сажусь, чтобы прижать ее к груди. Ночь будет долгой, но она будет без сознания несколько часов. Транквилизатор, который я ей дал, был такого типа, что мог бы вырубить лошадь.

— Готово, — кричу я Доминику.

Он прыгает на водительское сиденье и выезжает с парковки.

Через час мы прибываем на посадочную полосу.

Массимо и Кэндис уже там. Рядом с ними группа охранников и силовиков, включая Лео и Ника, которые останутся в Род-Айленде, чтобы следить за всем. Следить за тем, что сделает Мортимер, когда обнаружит, что Изабелла исчезла.

Из соображений безопасности на остров отправится лишь небольшая группа. Пять охранников и наш доктор. Они уже на борту самолета.

Лицо Кэндис застывает, когда она видит, как я поднимаю Изабеллу с заднего сиденья, а Массимо напрягает плечи.

Самолет выглядит готовым к полету. Все выглядит готовым, готовым начать войну.

Изабелла кажется мне меньше в моих руках. Она так замерзла и так крепко спит, что даже не шевелится, когда ее рука падает рядом с ней. Я прижимаю ее ближе к груди и, поскольку холодно, накидываю на нее куртку.

Массимо подходит ко мне, а Кэндис следует за ним по пятам.

— Ты готов? — спрашивает Массимо, переводя взгляд с меня на неподвижное тело Изабеллы.

— Да. Я свяжусь с тобой, когда приедем, — отвечаю я.

— Я избавлюсь от ее вещей, — заявляет он.

Доминик бросает ключи от грузовика Массимо, и тот их ловит.

Вот тут мы и расстаемся.

Доминик и я отправимся на Остров с Изабеллой, Массимо вернется в Лос-Анджелес, а Кэндис присоединится к Эмелии в Чикаго. Массимо договорился с Клавдиусом Мориентцем и несколькими другими боссами в наших альянсах, чтобы защитить их.

— Эээ, ребята, — быстро вмешивается Кэндис. — Мне неловко ехать в Чикаго, чтобы просто сидеть и ждать. Я хочу помочь.

Не очень хорошая идея, чтобы