Я собиралась пойти с ним домой. Переспать с ним.

Как я могла быть таким глупой?

Это все было игрой. Ловушка, расставленная для меня, потому что он видел, что я одинока и отчаялась.

— Скажи мне то, что мне нужно знать, — требует он. — Изабелла, скажи мне, где твой отец.

Я слышу угрозу того, чего он не говорит, и моя душа теперь дрожит от ужаса. Я не знаю его. Я не знаю, на что он способен и что заставит его увидеть, что я не лгу. Я просто знаю, что я должна что-то попробовать. Что угодно.

— Тристан, — шепчу я. Шепот — это все, на что я способна в своем отчаянии. Я так напугана. — Что ты сделаешь со мной, если я тебе не скажу? Ты убьешь меня?

Я вспоминаю доброту в его присутствии, когда мы впервые встретились в парке. Это было всего несколько дней назад. Он казался таким искренним. Зачем он дал мне цветок-оригами, если собирался сделать это? Это был бессмысленный жест с его стороны, но он так много значил для меня.

— Ты действительно убьешь меня? — спрашиваю я, поворачиваясь к нему лицом.

Внезапно мы смотрим друг другу в глаза. Глаза в глаза, душа в душу. Я долго и пристально смотрю в эти яркие голубые глаза, которые ловят меня в его пристальном взгляде. Я чувствую, что, должно быть, достигла чего-то внутри него, когда его хватка на моих руках ослабевает, хотя он держит мои руки прижатыми над моей головой.

Страх, шок, тревога и любопытство бурлят во мне, словно бушующий шторм, и когда мой похититель пристально смотрит на меня, я не знаю, что чувствовать.

Он отпускает мои запястья, но у меня не остается и секунды, чтобы осознать свободу от его ограничений, пока его пальцы скользят по голой коже моего живота.

Это не было намерением, но… то, что было, это прикосновение его большого пальца к краю моей тазовой кости.

Тристан разрывает замок наших взглядов, чтобы окинуть взглядом мое тело. Платье только прикрывает мою грудь и половину живота. Борьба заставила его задраться прямо на спину, так что он смотрит на мою наготу от талии и ниже.

Другой тип страха проносится в моей голове, пока он продолжает смотреть на мою киску, а я остаюсь совершенно неподвижной.

А что если он меня изнасилует?

Такие люди, как он, делают такие вещи. Я его не знаю, и до сих пор я говорила все неправильные вещи. Я делала все неправильные вещи и не давала ему того, что он хотел.

Он мог бы отнять у меня что-то еще. Наказать меня по-другому. Когда я смотрю, как он смотрит на мою киску, как его пальцы скользят по моей коже, настоящий страх сжимает мое горло. Я не знаю, смогу ли я выжить, если он сделает со мной что-то подобное. Это сломает меня.

Когда его взгляд снова поднимается, чтобы встретиться с моим, желание, которое я вижу, переполняющее его глаза, искореняет страх быть изнасилованной. По крайней мере, на мгновение. Я не настолько глупа, чтобы полностью отбросить его. Но это желание, которое я вижу, сбивает меня с толку.

Меня научили смотреть. Наблюдать. Это то, что ты привыкаешь делать, будучи дочерью известного преступника, который считает тебя своей собственностью. У тебя нет права на слабость, потому что каждая минута может стать последней.

Именно поэтому, когда я смотрю, я вижу всё. И сейчас, когда этот человек, похитивший меня, смотрит на меня, я читаю в его глазах необузданное желание. Желание, тоска. И я знаю, что то же самое притяжение, которое охватывает меня, кипит и в нём. Проходит момент, когда мы только и делаем, что смотрим друг на друга. Момент света и понимания, когда химические связи, которые нас притягивают, начинают искриться.

Затем он моргнул, и все исчезло.

Ушло и заменено чем-то другим внутри него, что я полностью осознаю. Я вижу этот расстроенный взгляд в своих собственных глазах каждый раз, когда смотрю в зеркало.

Теперь, когда он не улыбается, я совершенно ясно вижу, что это такое. Боль.

Боль от того, что он сломан глубоко внутри. Настолько сломленным человек может быть только от потери. Горе. Горе от потери того, кого он любил.

В ту секунду, когда я об этом думаю, он отдаляется от меня, и я задаюсь вопросом, кого мой отец убил ради него.

Кого убил папа?

Кто-то умер, и все именно так, как он сказал. Смерть — это конец. Нет ничего хуже этого. Вот в чем дело. Тристан хочет знать, где мой отец, потому что он хочет убить его.

Ко мне возвращается осознание, а вместе с ним и серьезность ситуации. Он использовал меня и сделал из меня полную дуру. Он мне на самом деле нравился. Это единственная причина, по которой мое тело все еще реагирует на него.

Я не буду его жалеть. Он похитил меня и привез в это место. Эта мысль заставляет меня сесть и стянуть халат, чтобы прикрыться.

— Я дам тебе время подумать, — говорит он, прерывая густую тишину. — Похоже, оно тебе понадобится. Если бы я был тобой, я бы долго и упорно думал над ответом.

Я не стала говорить ему, что мой ответ все равно будет прежним. Я понятия не имею, где мой отец. Но я хочу знать одну вещь, даже если это принесет мне еще больше неприятностей.

— Зачем ты вообще надел эту маску? — спрашиваю я, когда он делает шаг, чтобы уйти. Он останавливается и смотрит на меня.

— О чем ты говоришь? — резко спросил он, пристально глядя на меня.

— Маска мужчины, которому, кажется, не все равно. Вот как ты выглядел в парке на днях. Зачем ты вообще потрудился поговорить со мной? Тебе это было не нужно. Я понимаю, почему ты не мог забрать меня в парке. Слишком рискованно. Особенно с моим охранником у двери. Мой отец послал бы на тебя людей за считанные секунды. У тебя не было бы шанса. Но был клуб. Ты мог бы просто увести меня, когда я подошла, чтобы найти тебя. Вся ночь была такой легкой. — Мои щеки горят от смущения, когда я вспоминаю, как я вела себя с ним. — Я вела себя как шлюха, чтобы упростить тебе задачу. Тебе не нужно было целовать меня или заставлять меня чувствовать что-то к тебе. Я ненавижу тебя за это.

Уголки его рта приподнимаются в темной улыбке.

— Тебе положено, bellezza, —