сдавать этот экзамен, как и ты. Только я не готов к этому экзамену.

— Я не виновата, что ты отказываешься готовиться к своим собственным экзаменам.

— Нет, но именно ты должна была готовить меня к этому экзамену. И как, по-твоему, все пройдет, если я провалю экзамен?

Гнев вспыхивает в моей груди. — Ты так же сильно хотел уйти от этих занятий с репетитором, как и я!

— Я не говорю, что не хотел. Господи, Саттон, перестань так защищаться. Я просто хочу сказать, что если мы хотим продолжать нашу маленькую договоренность, то нам обоим будет выгодно, если ты поможешь мне получить хотя бы проходной балл за эту работу.

— Если ты этого хотела, то почему не спросила раньше? — восклицаю я, на этот раз не в силах подавить гнев, поднимающийся в моем голосе. — Экзамен будет меньше чем через две недели!

— Честно? Я понятия не имел, что у нас экзамен, потому что иногда я просто совсем не слушаю мистера Хоутона.

— Иногда? — насмешливо спрашиваю я. — А когда же ты его слушаешь?

— Эй! Я вообще-то знаю, что действие "Гамлета" происходит в Дании, так что отстань от меня.

Я вздыхаю, прижимая пальцы к виску. Головная боль пульсирует в этом месте уже несколько дней, но этот разговор дает о себе знать. Я в такой ярости, что у меня трясутся руки. Эван весь семестр просто издевался, он даже шантажировал меня тем, что я буду делать за него домашние задания. А теперь он хочет, чтобы я действительно занималась с ним?

— Я не собираюсь этого делать, — говорю я, соскальзывая с табуретки и вставая. — Забудь об этом, Эван. Если ты хочешь хорошо сдать экзамен, то делай то, что делают все остальные, и готовься к нему.

Эван сужает глаза и медленно отставляет стакан в сторону. Вытерев рот ладонью, он обходит кухонный остров и встает передо мной.

Если он надеется запугать меня своим ростом, широкими плечами и большими руками, то он ошибается. Я скрещиваю руки, ожидая, когда он сделает свой ход.

— Разве я не прикрывал тебя все это время? — спрашивает он. Он говорит таким низким голосом, с полуухмылкой. Приветливой и угрожающей одновременно. — Самое меньшее, что ты можешь сделать, это помочь мне сдать гребаный экзамен.

— И насколько, по-твоему, изменит ситуацию пара занятий с репетитором? — Я встречаю его взгляд и удерживаю его, хотя для этого мне приходится отступить назад и наклонить голову.

— Тогда дай мне больше занятий, — говорит он, и его улыбка разворачивается, расширяется, становится полной уверенности в себе.

— Ты действительно думаешь, что я буду тратить свое свободное время, чтобы помочь тебе сдать экзамен? — говорю я в ярости. — Ты не просто глуп, ты бредишь.

Теперь его улыбка становится опасной. Он подходит ближе. От его кожи исходит жар, он касается меня. Мое сердце бьется, но не так, как во время разговора с Фредди. Оно стучит о ребра, пульс бьется в горле. Мое нутро сжимается, а щеки пылают жаром.

Это безумие, насколько адреналин может быть похож на вожделение.

— Ты хочешь сказать что-нибудь еще, Саттон? — В голосе Эвана звучит высокомерие. — Выкладывай все как на духу. Давай. Я могу это вынести.

Он подначивает меня. Но он так близко, и хотя я вечно мерзну, мне слишком жарко под пальто и шарфом. Мне хочется схватить его за его дурацкую мешковатую толстовку, толкнуть его, ударить в грудь и смахнуть ухмылку с его лица.

— Отойди, — говорю я. — Ты стоишь слишком близко.

— Слишком близко? — спрашивает он, его голос груб. — Слишком близко для чего? Чего ты боишься, Саттон?

— Конечно, не тебя.

— Ты уверена?

Он тянется ко мне, и я сопротивляюсь желанию отпрянуть назад. Я стою на своем, когда его рука обхватывает мой толстый шарф. Медленными движениями он разматывает его с моей шеи и снимает.

— Позволь мне помочь тебе с этим, — пробормотал он. — Ты выглядишь так, как будто тебе слишком жарко. У тебя сейчас очень красные щеки, Саттон.

Я пытаюсь выхватить у него шарф, но он отбрасывает его за спину.

— Я бы хотел знать, чего ты так боишься, Саттон. — Его руки скользят по лацканам моего пальто. — Что может испугать такого храброго, сильного и выносливого человека, как ты?

Он расстегивает пуговицы пальто, снимает его с моих плеч. Под ним на мне белая рубашка, безразмерный джемпер, юбка, черные колготки — достаточно много слоев, чтобы он не касался моей кожи, и все же то, как он снимает с меня пальто, настолько интимно, что вызывает странное, скользящее тепло в глубине живота. У меня перехватывает дыхание, и мне приходится тяжело сглотнуть, прежде чем заговорить.

— Почему бы тебе просто не перестать играть в игры и не сказать мне, чего ты хочешь? — спрашиваю я, наделяя свой голос всем презрением, которое я испытываю к нему.

— Хочешь? — повторяет он с тихим шелестом. Он наклоняется так, что его лицо оказывается в нескольких дюймах от моего, и я чувствую его запах: банановый молочный коктейль и свежий пот, кедровое дерево и мороз. Он достаточно близко, чтобы его дыхание коснулось моих губ. На какое-то страшное, манящее мгновение я уверена, что он собирается меня поцеловать. — Я хочу, чтобы ты, — продолжает он, его голос низкий и грубый, — подготовила меня к этому дурацкому экзамену.

Затем он отстраняется от меня и выходит из кухни.

Я спотыкаюсь и чуть не падаю на табуретку, ноги подгибаются под меня. Какие бы игры разума ни вел Эван, они, должно быть, получаются у него все лучше, потому что я потрясена больше обычного.

Я дрожу, краснею и задыхаюсь, я в ярости и совершенно унижена.

Он возвращается с ехидной ухмылкой, неся в руках кипу книг, тетрадей и бумаг, и спрашивает ярким тоном: — С чего же мы начнем?

Я бросаю на него взгляд, но он устраивается на табурете напротив кухонного острова. Место, которое он уступает, — это примерно то же самое, что я собираюсь получить от него в виде победы. Поэтому я сглатываю свой гнев, растерянность, обиду — и все остальные странные чувства, которые таятся глубоко внутри меня.

— Раз уж экзамен по "Гамлету", — говорю я, стараясь, чтобы мой голос не выдал, насколько я потрясен. — Думаю, нам следует начать с него.

Это капитуляция.

Но война только начинается.

Агрессия

Софи

Когда я вернусь на поле боя в четверг, я буду лучше подготовлен и лучше вооружена. В прошлый раз Эван застал меня врасплох. Мне потребовался весь вечер вторника и среда, чтобы прийти