зачем было приводить меня силой? Я всегда являюсь к тебе по первому зову!

Один из воинов бросил на землю тяжелый кистень волхва – видно, что удерживает с трудом, щеки раскраснелись от усилий, хотя все видели, как Соколиный Клюв подбрасывает на скаку и ловит, как пушинку.

Яфет смерил его взглядом, в котором смешались ненависть и презрение. Волхв на две головы ниже ростом. Тцар подавил острое желание свернуть ему шею, как цыпленку.

– На колени! – прорычал он. Пальцы легли на рукоять меча, потащили из ножен широкий клинок. Но потом, словно опомнившись, бросил меч назад в ножны.

– Вы оба виновны! Вы предали смерти мою царственную Златокору!

Яфет чувствовал, как голос дрожит, вот-вот сорвется на крик, а на глазах закипают слезы.

– Жертвоприношение – ваша затея, – напомнил он безжалостно. – Вам теперь и нести ответ.

Громострел поднял голову и произнес:

– Ты всегда был справедливым правителем, Яфет. Ты волен нас казнить. Хотя ни я, ни Соколиный Клюв твою жену и пальцем не тронули.

Волхв кивнул, не сводя с тцара глаз.

– Наши жизни принадлежат тебе, Яфет, – повторил Громострел. – Мы присягали тебе и останемся верны до конца!

Волхв развел руками, кивнул. Вид у обоих такой, словно смерть совсем не заботит, хотя лица верных соратников вокруг мрачны.

Военачальники переводят смотрят то на волхва и старшего воеводу, то на разгневанного тцара.

– Я вас собственноручно зарублю как преступников, – процедил Яфет. – Но вы можете сказать последние слова. Помолиться своим богам, если надо.

Громострел расправил плечи, поднял левую ногу и встал на одно колено. Смело взглянул Яфету в глаза.

– Это все это не напрасно, Яфет. Послушай, что скажет наш волхв!

– Вчера я зрел вещий сон, – произнес Соколиный Клюв. – Говорю не в оправдание и не из страха. Волхву ли бояться смерти? Но затем, чтобы ты смог мудро вести свой народ и дальше, когда нас не будет рядом…

Яфет поморщился. Эти двое в трусости никогда замечены не были. Громострел всегда первым бросается в бой, проламывает вражеские головы могучим топором, получая от доброй драки наслаждение, как любой мужчина.

Волхв же сражаться брезгует, считая это дурацкой тратой времени, до которой служители богов не должны опускаться. Но ежели требовалось, всегда без страха врубался в ряды врага, раскидывая могучим кистенем, как деревянные колоды, разбивая головы и круша кости.

– Говори, волхв, – сказал он с глубокой неприязнью. – Если действительно есть, что сказать.

Соколиный Клюв поднялся с колен, приблизился.

– Во сне я зрел, как ты, твои воины и все, кто здесь сейчас, переправляются через это бескрайнее море. Переправляются…посуху. Вода превратилась в их союзника и защитника от идущих по пятам сарготов.

Он скупо улыбнулся.

– У нас теперь есть шанс выжить. Дать потомство, которое свершит великие дела! А их потомки покроют славой тебя и весь твой род! Твое же имя останется в веках, тцар. Златокора ушла к богам без боли, ты сам видел! Я зрел в своем сне и ее – в вирии ей хорошо, как нигде раньше.

В глазах Яфета на миг мелькнула радость, но тут же погасла, стоило вспомнить, как жена исчезла в ослепительной вспышке света. Исчезла, поддавшись на угрозы, оставив его в этом мире, где каждый шаг дается титаническим трудом и кровью – своей или чужой.

– Казни меня, – согласился волхв, – ежели так справедливо. Но Златокору этим не воротишь. Я вижу в твоих глазах тоску, тцар, и если моя смерть поможет ее заглушить, я буду только рад.

Он снова опустился на одно колено и склонил голову, подставляя шею. Громострел, крякнув, сделал то же самое. Все еще чувствуя ярость, Яфет обнажил клинок, и лезвие меча заблестело в скупых солнечных лучах.

Воеводы негромко переговариваются, смотрят на тцара в ожидании. Яфет поднял на них глаза – кто глядит испытующе, у кого-то во взгляде неверие, мол, как же так. Кто-то смотрит с открытым упреком.

Помедлив, резким движением бросил меч в ножны. Руки трясутся, словно крал кур, сердце тяжело ухает, будто не стоял все это время на месте, а несся как понукаемый бессердечным всадником конь.

В глазах жжет от закипающих слез. Довлеет чувство, что за смерть Златокоры надобно отомстить. Только вот мстить некому. Врагом был и остается Незримый бог, которому поклонялся отец. И которому в других ипостасях кланяются все остальные люди, включая тех, кто пошел за ним.

– Коня мне! – рявкнул Яфет со злостью.

Когда подвели могучего черного скакуна, тцар на миг ощутил волну слабости во всем теле. Аркунар тряхнул роскошной гривой, в нетерпении ударил копытом по земле. Яфет одним прыжком взлетел в седло.

– Как с вами поступить, решу позже, – бросил он.

Посмотрел на стоящих поодаль военачальников, воинов и простых людей, что держатся за ними и не сводят с правителя внимательных глаз.

– Пока что они свободны!

Его костистое лицо с орлиным носом выглядит хмуро, тцар щурится, будто ему в глаза попал песок, хотя солнце скрыто толстой и необъятной кроной. Она все же слабо, но пропускает багровые лучи заката.

Пришпорив коня, Яфет понесся вдоль каменной гряды, сидит в седле, как свеча, непомерно высокий и широкоплечий, будто является потомком гигантов, которых нещадно с братьями истреблял в прошлом.

Аркунар пошел рысью, затем ударился в галоп. Встречный ветер бьет тцару в лицо. Его черные, как деготь, волосы развеваются за широкой спиной, обруч на лбу кажется тяжелым, как все грехи мира.

Вскоре фигура Яфета, издалека как будто сросшаяся с конем, пропала из вида.

Глава 12

Яфет ехал, все еще охваченный яростью. Она клокочет, кипит в груди горячей смолой. В ушах шумит кровь. Все тело насколько разгорячилось, что даже бьющий в лицо холодный ветер не в силах унять этот жар.

Конь идет резво, Яфет не заметил, как Аркунар перешел с галопа на рысь, и вот уже замедлился до шага. В лицо тцару ударил затхлый ветер. Вынырнув из охвативших его черных мыслей о жестокой мести, он услышал вокруг рев ветра, очень похожий на свист.

Впереди замаячил силуэт. Присмотревшись, Яфет узрел, что в сотне шагов на мощном приземистом дереве восседает некто в звериной шкуре. На широкие, разнесенные в стороны плечи чужака спускаются черные патлы, в ухе тускло поблескивает серьга.

От чужака исходит сильный ветер, кажется холодной, плотно давящей стеной, что с чудовищным напором прет навстречу. Прищурив глаза, Яфет рассмотрел, что человек низкорослый и горбатый, у него поросшее волосами лицо. Щеки раздуты, а изо рта вырывается едва различимая мощная струя воздуха, что