народ к иудеям, – отмечал Костомаров. – Они осуждены были на конечное истребление, и всякая жалость к ним считалась изменою. Свитки Закона были извлекаемы из синагог, казаки плясали на них и пили водку, потом клали на них иудеев и резали без милосердия; тысячи иудейских младенцев были бросаемы в колодцы и засыпаемы землею…».

Советские историки пытались представить Колиивщину и всю Гайдаматчину как социальную революцию тогдашнего «пролетариата», то есть крестьян (представителей разных национальностей), стремившихся «воссоединиться с русским народом». По этому лекалу создан и фильм режиссёра Ивана Кавалеридзе 1933 года «Колиивщина».

А вот украинские идеологи ныне заявляют так, как, например, Сергей Грабовский: «На мой взгляд, ни тотальное осуждение Колиивщины и её участников как «ревунов», «бандитов», «убийц», ни не менее тотальная их героизация как «борцов за свободу украинской нации» не выдерживают научной критики».

И он переходит разоблачению «руки Кремля», ссылаясь на фальшивый манифест Екатерины Великой, который любил цитировать Железняк: «А чем была «Золотая грамота» с призывами «истребить с Божьей помощью всех поляков и жидов», якобы подписанная лично Екатериной II? Ее зачитывали гайдамакам перед церемонией «освящения ножей», свидетелей этого события – которое в немалой степени, если не в решающей мере инициировала жестокость участников Колиивщины, – было немало. Так что «Золотая грамота», бесспорно, существовала. Но… пропала».

Национальная память

Вослед историкам идут и идеологи – специалисты по «национальной памяти».

В Умани открыт памятник Гонте и Железняку. На его открытии Иоанн, «митрополит Черкасский и Чигиринский УПЦ Киевского патриархата», сказал:

«Подвиг Гонты и Железняка напоминает слова Спасителя: возлюби ближнего своего, как самого себя. Поэтому любя свой род, любя свой народ, они пошли на этот подвиг. Память о них мы будем уважать вечно. Они всегда будут героями Украины. Сегодня современные герои Украины повторяют их подвиг и дадут отпор тем, кто посягнул на наше государство».

«Скорее всего, сам Гонта никого из у минчан не убивал, поскольку даже предвзятый польский суд не акцентировал на этом внимание. Но он был одним из вожаков восстания, полковником своей крестьянской армии и, безусловно, нес опосредованную ответственность за смерть невинных жертв», – пишет карманный еврей бандеровцев Иосиф Зисельс.

«С одной стороны, фигуры Гонты и Железняка олицетворяют собой пик освободительной борьбы украинского народа в ту эпоху. С другой – речь идет о трагических страницах нашей истории, и очень важно не просто помнить о прошлом, но и делать из него должные выводы. Само открытие памятника можно приветствовать, но после этого должна начаться спокойная и серьезная общественная дискуссия, затрагивающая проблемные моменты нашей истории.

Ведь и этот памятник можно трактовать и как символ раскола страны по религиозному и национальному принципу, и как попытку понять легитимное стремление украинцев творить свою национальную историю и строить независимое государство», – заявил глава украинской грекокатолической церкви Святослав (Шевчук). И это при том, что все униаты, находившиеся в Умани, и других охваченных восстанием населенных пунктах, были перебиты гайдамаками.

В Умани проходит фестиваль современной украинской музыки «Гонта-Фест». Организатор – «Гонта-центр» при поддержке Уманского горсовета, мэра Александра Цебрия, генеральний спонсор фестиваля – бывший глава «Укравтодора», уманский бизнесмен Бахтияр Сапаров. Призовой фонд фестиваля – 50 тысяч гривен.

«С хама не будет пана». Как лучшие люди России выкупили Тараса Шевченко, и чем он за это отплатил

Все советские школьники, а украинские – особенно, знали, что был сельский мальчик Тарас, рано осиротевший и очень стремившийся к знаниям. И была у того хлопца одна беда – он являлся крепостным. Лучшие люди России выкупили его на свободу. Правда ли это? Сущая правда, да не вся!

1 июня 1838 года Тарас Григорьевич Шевченко окончательно перестал быть крепостным Павла Васильевича Энгельгардта. Так в 24 года этот, безусловно, талантливый персонаж смог начать самостоятельную жизнь свободного человека.

А теперь разберёмся в том, кем был получивший «вольную», благодаря кому она ему досталась и как он ею распорядился. И мы поймём, почему книга Олеся Бузины «Вурдалак Тарас Шевченко» вызвала такую ярость у жрецов культа Кобзаря и классиков укрсучлита (современной украинской литературы).

«Я ридаю, як згадаю…»

Тарас Григорьевич Шевченко родился крепостным. И родители его родились крепостными. А вот дед его – нет. Он стал им в не детском возрасте, а в юности успел поучаствовать в Колиивщине и Уманской резне. Более того, Иван Шевченко был долгожителем и успел узнать то, что его младший внук получил «вольную», и даже, возможно, подержал в руках издание поэмы «Гайдамаки», написанной во многом по его рассказам.

С детства у нас засел в мозгах образ подневольного крестьянина: бедный, неграмотный, униженный, обязательно поротый и работающий на пана. Во многом благодаря творчеству Шевченко мы не можем себе представить ничего иного. И тем не менее, если взглянуть на Тараса и его отца, то картина перестаёт быть линейной.

Бедным семейство Шевченко было, да не всё. Его родственник Варфоломей сам заработал себе на выкуп. Более того, Григорий Иванович, отец Тараса, сам уходил на отхожие промыслы и, не будь таким плодовитым и проживи подольше, вполне мог заработать на «вольную» для себя и семьи. Но, увы, ранняя смерть и очень здоровое потомство (все его дети от двух жён выжили и были здоровы) не позволили ему воспользоваться александровским указом «О вольных хлебопашцах».

Неграмотными ни Григорий Иванович, ни Тарас не были. Более того, полноценное начальное образование получили, писали без грубых ошибок и очень любили читать. Да, вокруг было полно безграмотного люда, никуда за пределы своего села не выбиравшегося, и ему было так вполне комфортно, ведь никакой жизни иной он не ведал.

А вот семейство Шевченко ещё как ведало и справедливо считало себя униженным до крайности. Старик Иван, будучи неплохим сапожником, прекрасно знал, что, если бы он в екатерининские времена зацепился в городе, то был бы записан в мещанское сословие и смог бы вести вполне вольное и безбедное существование. Григорию со своими детьми довелось попутешествовать по окрестным губерниям, и он видел, как живут другие люди, которые свободны от тягла и работают исключительно на себя.

Шевченко. Автопортрет,

1843 год

Были ли пороты? Насчёт деда и родителей Тараса таких сведений не имеется, а вот самому классику перепадало не раз. Ведь после смерти отца он попал к хозяину в дворовые, а там без «лещей», тумаков и розог никак не обходилось. Предупреждал же Григорий Иванович о своём младшем сыне от первой жены:

«Сыну Тараса из моего