шел по горло в воде и остановившись снова оглянулся на супермаркет. Трое стрелков заходили в магазин, перешагивая через тела и стараясь не наступить в растекающиеся по ступенькам лужи. Еще несколько человек оставались на улице и посматривали по сторонам держа оружие наготове. Потом один из них вдруг заметил стоящего далеко Димку и угрожающе навел на него ствол. Димка подумал, что сейчас умрет. И тогда он побежал. Разрывая вязкие тягучие путы ужаса, тело рванулось к спасению. Он бежал задыхаясь за двумя мужчинами, ожидая услышать выстрел. Вот-вот, сейчас, его больно ударит в спину, опрокинет, погрузит в темноту. Но выстрела не последовало. Нападающим ни к чему было тратить патроны на разбегающихся людей, тех, кто не мог и не собирался оказывать им сопротивление. Беглецы забежали за угол пятиэтажки и остановились, переводя дыхание.

— Толик, это какой-то… пиздец, — срывающимся голосом выдал один из мужчин.

— Полный… Полный, сука, пиздец, — выдавил второй.

Димка, моргая смотрел на них. Сердце выпрыгивало из груди.

— Парень, домой беги! Видишь, что теперь на улицах творится. Ментов валят. Плохо дело. Закройся дома и не высовывайся.

— Толик, это ж… Да это ж… Бля, да что ж это такое… Они ж там кучу народа перебили просто так! Там Танюха была из второго подъезда… позже меня минут на двадцать пришла… И дед этот, как его, не помню, сука…старший по подъезду! Ой, бляяяя….

— Скажите, а кто это был, — Димка попытался осмыслить произошедшее, — это бандиты или кто⁉

— Наверняка бандиты, кто ж еще! Но ты, малой, давай не размышляй, а беги домой. Ты далеко отсюда?

— Нет,тут рядом, вон в том дворе!

— Ну вот и дуй туда. Миша, кончай блажить, пошли тоже, бабы дома ждут!

Димка проделал весь путь до квартиры меньше чем за три минуты. Захлопнув за собой дверь, он прислонился спиной к стене и медленно сполз вниз, опуская на корточки. Сердце стучало в висках, из глаз не могла выйти картина падающих под выстрелами полицейских и мечущиеся в безумном ужасе люди.

Внезапно из беспорядочного потока картинок произошедшего и отчаянных попыток их осознать, в голове всплыла мысль о матери. Где она сейчас⁉ Что с ней⁉ Там, на улице творится сплошной трэш, а она одна, без чьей либо помощи.

Когда ему было уже лет двенадцать, родители уже очень плохо ладили между собой. Почти не разговаривали, могли днями молчать перебрасываясь лишь короткими фразами и только к нему обращались как обычно. Дима жил тогда своей яркой подростковой жизнью, в которой было очень много всего интересного: от дружбы и соперничества, до первых попыток сближения с девочками. Всякий раз он сникал, когда, приходя домой ощущал эту тягостную атмосферу разлада. Отец и мать не смеялись больше и ничего не делали вместе. Теперь они могли весь вечер провести в разных комнатах, а если встречались на кухне, то избегали даже прикоснуться друг другу. Раньше Димка замечал, что они всегда скользят друг по другу руками и взглядами, а теперь два чужих друг другу человека просто жили с ним под одной крышей.

В один из таких дней отец говорил с ним, собираясь в очередную командировку и вдруг переключившись с какой-то неважной темы, попросил его заботится о маме. Он так и сказал: «Сынок, заботься о маме.» Димка тогда, сбитый с линии беседы не понял, почему внезапно он заговорил об этом.

— Я, наверное, буду долго далеко. Сам заботится не смогу. А ты должен понимать, что мама несмотря на то, что старше тебя, все равно нуждается в твоей защите и твоей заботе. А у тебя сейчас жизнь бьет ключем, и дальше будет только веселее. И тебе может казаться, что с мамой скучно и мама нудит, когда что-то от тебя требует. Так вот, я хочу, что бы в такие моменты ты вспоминал какой она была с тобой, когда ты был совсем мелким и не умел сам ничего. Когда завернутый в пеленки, ты мог лишь орать часами без умолку, выводя из себя всех соседей в подъезде. А твоя мама тогда, как и я работала на непростой работе. Отпуск по уходу за ребенком брать было не с руки, нам нужны были деньги. И она работала дома. Спасть она хотела 24 часа в сутки. Но что бы ты уснул, что бы тебе было хорошо, она сразу брала тебя на руки, как только ты начинал вопить. Никогда она не кричала на тебя и не рыкала каким-то раздраженным словом. Она не спускала тебя с рук до тех пор, пока ты не замолкал довольный. Либо пока не теряла сознание, засыпая от усталости. А так было не раз. И кто-то назовет это материнским инстинктом, любовью, а я назову это ответственностью. Тебя можно было отправить к бабушке с дедушкой, можно было накрыть одеялом для звукоизоляции и оставить дырку для дыхания, но она держала тебя на руках. Понимаешь? Поэтому я считаю, что и ты теперь, когда становишься взрослым, должен держать ее если не на руках, то за руку. Смотреть ей в глаза и узнавать, что ей нужно для счастья. Если ей нужно, что бы ты надел шапку, надень долбаную шапку. Если ей нужно сгонять в магаз, значит отставить все дела и сгонять в магаз. Если ей нужно… Ну ты понял. Вот. Такое у меня к тебе задание, сынок — быть рядом с мамой мужиком.

Димка тогда удивился. Он уже знал кое-что о ссорах между людьми. Он ссорился сам и наблюдал ссоры других. Законы ссор были просты и понятны. Двое ругаются и начинают войну: гадят друг другу, вредят, обзываются, иногда дерутся. Ну и конечно не разговаривают между собой, так выражается презрение. Они как бы говорят друг другу: «Тебя для меня не существует.» Или такое: «Ты слишком тупой и уродливый, что-бы с тобой разговаривать.»

Но отец говорил о маме без злости и раздражения. Говорил, словно они, как и прежде были друзьми, которые улыбаются друг другу без повода и что-то все время вместе делают. Н-да, взрослые были непонятными. Ну глупо же говорить так и совсем по-другому себя вести. Но отец был серьезен и убедителен. И Димка кивнул. Запомнил.

Сейчас мама, о которой он должен заботится, где-то одна. Делает свою часть общего дела. Как найти ее в городе, в котором стреляют в полицейских и в людей, в котором все бегут кто куда, он не знал. Но