Эта система работала хорошо, хотя зачастую Голливуд и звукозаписывающая индустрия защищали неприкосновенность своих сокровищ слишком агрессивно. Современность поставила ее перед трудноразрешимыми проблемами. Задолго до появления Интернета простое и удобное копирование стало превращаться в элемент повседневности. Те, кто еще помнят аналоговую технику, подтвердят, как видеомагнитофоны, ксероксы и кассетные магнитофоны превратили копирование в обычное дело. В то же время у этих технологий были свои ограничения. Чтобы скопировать фильм или аудиокассету, требовалось время, усилия и деньги.

Интернет устранил эти препятствия полностью. Теперь каждый студент – при наличии канала достаточной пропускной способности – мог скачать любую когда-либо записанную музыку, не заплатив ни гроша. Но даже этот пример не дает полного представления о последствиях появления новых технологий. Кори Доктороу, один из первых борцов за либерализацию системы авторских прав, хорошо описал сложившееся положение дел: «Остановить копирование в Интернете невозможно, потому что он сам – копировальная машина».

В буквальном смысле. Нельзя осуществлять связь через Интернет, не рассылая копий. Пускай принято говорить, что веб-страница «загружается» – но на самом деле создается ее копия, которая потом отображается в браузере.

Индустрия развлечений быстро осознала ужасающие последствия перемен. Паника охватила музыкальных магнатов, а новомодные Napster, Grokster и подобные сайты разносили их бизнес в прах. Монстры звукозаписи слепо глушили судебными исками всех, до кого могли дотянуться. (Примером абсурдного разбирательства может служить дело Джорджа Клинтона, осужденного за копирование записи самого себя). Волна судебных исков в то время казалась зловещей, можно было подумать, что она предвещает новую страшную эпоху всеобщего контроля. Но в конце концов она оказалась безнадежной попыткой защитить обреченную модель бизнеса.

Само восприятие мира изменилось. Несанкционированное копирование интеллектуальной собственности превратилась из тайного развлечения любителей в общепринятую практику бизнеса. Сайты типа Huffington Post наполнялись путем неограниченного заимствования лучших отрывков из всех новостных источников, которые неохотно снабжались ссылкой на первоисточник. Google сканировала все книги, какие только могла найти. Реклама Apple гласила: «Копируйте, смешивайте, записывайте – в конце концов, это ваша музыка». Ларри Лессиг, профессор права и главный провозвестник новой эры, говорил: «Определяющая черта Интернета состоит в том, что он превращает все ресурсы в бесплатные».

Произошедшие перемены можно было бы описать как форму пиратства, и таких попыток было сделано более чем достаточно. Тем не менее большой важности эти попытки не имели. Средства массовой информации восприняли крах курса знания как неизбежность, подобную перемене погоды. Газеты и журналы внесли в свою бизнес-стратегию соответствующие изменения. Со дня их появления издатели возвращали расходы, заставляя читателей платить за свою продукцию. Даже если прибыль от розницы не покрывала затрат на печать и работу журналистов, она была существенным источником доходов и важнейшим соображением для рекламодателей. Мэдисон-Авеню[45] видела в подписчике уже привлеченного клиента-читателя, к которому имело смысл обращать рекламу. Но с Интернетом подобный образ мыслей не вязался. Стюард Бранд произнес знаменитую фразу: «Информация хочет быть бесплатной». Требовать за нее деньги означало отказаться от уникальных перспектив для бизнеса. Интернет оказался даром свыше для мира медиа. Он проложил путь к новой аудитории: тем, кто никогда не опустил бы четверть доллара в газетный автомат и тем более не стал бы оплачивать дорогую доставку на дом. Никакая почтовая рассылка, никакая телевизионная реклама не могла сравниться с маркетинговым потенциалом Интернета. «Ценность определяется охватом», – сказал Кевин Келли, редактор Wired, и с тех пор эта мысль стала общепринятой.

Перемена была сознательной, но газеты не в полной мере понимали, что отказываются от своего традиционного источника дохода. Раньше медиа использовали давно известную стратегию, гласящую, что для получения прибыли продукты следует объединять в пакеты – так, например, покупатель Microsoft Office вынужден был платить за Excel вместе с Word, хотя ему совершенно не требовалась электронная таблица. Собственно, журналы и газеты представляли собой пакеты статей, и для печатных изданий эта стратегия себя оправдывала. Читатель мог интересоваться только спортивным разделом Washington Post, но купить его отдельно не имел возможности, поэтому оплачивал международные и местные новости, а с ними и весь остальной обязательный набор. Но с появлением веб-страниц пакет как стратегия ушел в прошлое. Онлайн-газеты и журналы в первую очередь перестали быть сборниками статей. Подписка не требовалась, и читатели быстро привыкли перескакивать с одного сайта на другой, с одной ссылки на другую. Составные части целого превратились в отдельные сущности. Марисса Майер[46] во время своей работы в Google называла их «элементарными единицами потребления новостей», каждая из которых становится популярной или забывается публикой сама по себе. Каждая статья по отдельности, говорила Майер, «должна быть самодостаточной».

На первый взгляд, это было хорошо для знания. Никогда прежде не было возможно выучиться столь многому, пройти столь ценный материал бесплатно. Подобный экспоненциальный рост не мог быть зафиксирован со статистической точностью, но некоторые показатели на него намекали.

К 2002 году объем знаний, накопленных человечеством в цифровом формате, превысил объем имеющегося аналогового формата. При этом Интернет находился еще в детском возрасте. Между 2006 и 2012 годами количество производимой в мире информации выросло в десять раз. Серьезные аналитики, нисколько не преувеличивая, сравнивали это с окончанием «Темных веков» европейской истории[47].

В то же время изобилие бесплатной информации породило новую форму дефицита: когда так многое можно прочесть, увидеть, услышать, когда существует бесконечная сеть ссылок, оказывается практически невозможным привлечь внимание аудитории. Дэвид Фостер Уоллес назвал это положение вещей «тотальным шумом». Из-за него мы стали читать более поверхностно, мы меньше сосредотачиваемся на прочитанном. В 70-е годы прошлого века лауреат Нобелевской премии по экономике Герберт Саймон обратил внимание на эти перемены и великолепно сформулировал их суть: «Ответ на вопрос, что потребляет информация, очевиден: это внимание ее получателей. Таким образом, изобилие информации создает дефицит внимания». Дефицит внимания, неспособность удерживать внимание читателя сколько-нибудь долго – это важнейшая концепция. Для создателей знания – это вопрос жизни и смерти, а для его потребителей – источник постоянного стресса и замешательства. Необходимость ориентироваться в бесконечном просторе Интернета напоминает положение человека, выброшенного за борт посреди океана, одновременно страшного и величественного в своей бесконечности.