— Нет здесь ни руды, ни излучения, а есть зловредный леший, которому почему-то не нравится, что вы в его местах оказались, юноша.

— Почему это именно я ему не нравлюсь? Может, как раз вы его раздражаете? — Я ответил только потому, что решил подыграть. Давно известно, с психами не нужно спорить, наоборот, следует потакать их иллюзиям. — Это вы матерились на него, а не я, ко мне, думаю, у него претензий нет, мы с ним незнакомы.

— А как его иначе остановить, если не ругать? Надо показать, что мы разобрались, кто нас по кругу водит. И говорить нужно на языке, понятном любому. Мат — универсальный язык для общения с нечистью, они его хорошо понимают. Надеюсь, после моей речи мешать нам больше не станет, он обычно понятливый — если понял, что его раскрыли, то уходит…

— Если бы ваш выпад подействовал, то стрелка на компасе остановилась бы, — заметил я. — А она все еще крутится, значит, по-прежнему где-то рядом ваш… этот… леший.

— Она и дальше будет крутиться, место здесь аномальное, — Профессор снова решительно зашагал вперед. — Здесь же не просто тайга, а преддверие кордона, то есть зоны, по-вашему. Место, чуждое человеку, странное и опасное.

Я пошел за ним, с подозрением косясь по сторонам. А куда деваться? Отсюда мне обратно до деревни дороги не найти — ни с компасом, ни без него. Вокруг одни и те же деревья, сосны да ели, высокая трава, мох да кустарник. Как дорогу определить без компаса и звезд? Хорошо в городе: на домах названия улиц пишут, а здесь в лесу блуждай с лешим или без него, пока случайно на просеку не выйдешь или на что-то другое, сделанное людьми, — например, грунтовку.

Кстати, отсюда, думаю, и народные поверья появились. Если заблудился, то ищи виновного. А кого найдешь в лесу? Правильно — ищи лешего, то бишь лесного человека.

Сергей Сергеевич остановился и достал из котомки пластиковую бутылку со своим эликсиром. Интересно, как его самогон пластик до сих пор не проел? Крепости в нем градусов семьдесят, как в абсенте, а то и больше.

Правда, плохого ничего об этом горячительном напитке сказать не могу. Чувствовал я себя после него прекрасно. Вчера была жизнь не в радость, сил оставалось только на то, чтобы умереть, а сегодня уже отмахал тридцать верст по глухому лесу, и все нипочем.

— Будете, юноша?

— Почему бы и нет? Можно и выпить. А долго еще идти?

— Идти до конца дня.

Даже засмеялся от неожиданности.

— Это как армейская присказка — копать отсюда и до обеда. А у вас, профессор, — топать отсюда и до вечера?

— Может, и раньше придем, леший вроде отвязался, к черному лесу подходим, а я в него без выпивки не захожу и вам, юноша, не советую. Беда там живет, и не одна, а с десяток…

Он выпил пару глотков и протянул пластиковую бутылку мне, я тоже выпил, а потом запил водой из армейской фляжки.

— А что в этом лесу не так?

— Все в нем не так, в этом лесу частенько туманы бывают, а после них разная живность остается. Умирать-то она умирает со временем, только в это время в него лучше не заходить. Страшно мне всегда бывает, когда к нему подхожу.

Меня эта фраза удивила — думал, только мне не по себе. Местные жители по идее уже должны были привыкнуть к особенностям своего ландшафта и всякой живущей в нем гадости, а не пить самогон перед походом в свой лес.

— Что ж мы тогда этим путем пошли?

— А другой дороги здесь нет. Обойти черный лес не обойдешь, болото не даст, оно здесь старое, тяжелое, утонуть легко. Многие люди погибли, особенно в те времена, когда только селиться начинали. Тогда люди из двух деревень через трясину решили гать проложить, чтобы удобнее и быстрее друг к другу добираться, да ничего не получилось, потому что мужики стали один за другим тонуть…

— Леший постарался? — Это я так пошутил. Забавно мне было все это слышать. Не знаю, когда здесь гать строили и люди гибли. Но, на мой взгляд, лучше бы пригласили мелиораторов, те вокруг болота отводные каналы бы прокопали, и лет через десять от болота никаких следов бы не осталось — копай себе торф да дороги строй. Всем польза. — Деревенских баб пугал да запутывал? А мужики сами испугались?

— При чем тут леший? — Профессор зашагал вперед. — Он в болото не полезет, ему туда нельзя.

— Неужели еще кто-то страшней здесь живет?

— Страшней, не страшней, а в болото ему нельзя.

— И кто же мужиков погубил?

— Кикимора постаралась. А если учитывать, что живет там она не одна, а вместе со всем своим большим семейством, то понятно, почему деревенский люд испугался и перестал гать тянуть. Жить всем хочется, а от этой нечисти в болоте защиты нет, она и под водой и в любой трясине себя прекрасно чувствует, потому как болото — естественное место ее обитания.

— Вам бы сказки рассказывать или писать, богатым бы стали, — усмехнулся я. — Больно складно получается: если не лешего, то кикимору встретишь, в любом случае заплутаешь или утонешь. Можно подумать, именно эти существа людям жить не дают, всех погубить норовят…

— Да нет, — пожал плечами Сергей Сергеевич. — Они никому жить не мешают, иногда даже помогают, только и от человека требуют не меньшего.

— И чего же?

— Обычно — покоя. Вам бы понравилось, если бы через квартиру, где вы живете в Москве, рельсы проложили и поезда метро пустили?

— Такое я даже в кино не видел! — Я ошарашено посмотрел на профессора. И словно наяву увидел, как через квартиру Ирки несется поезд метро, размазывая нас по стенкам. — Ужас какой-то!

— Но представьте себе, что такое возможно…

— Квартиры у меня нет, потерял вместе с работой и любимой. — Я помрачнел. — Если поверить, то, конечно, не понравилось бы. Но кто ж через квартиру рельсы тянет? Снесли бы дом, жильцов отселили, а на этом месте выстроили потом все, что захотели…

— Хорошо, что вы это смогли представить, — улыбнулся Сергей Сергеевич. — Теперь вы сможете понять, почему кикиморам не понравилось, что деревенские мужики через болото гать потянули, через их родной дом. Вот они самых зловредных и настырных мужиков утопили, чтобы другим неповадно стало.

— Вы говорите так, словно это и на самом деле правда и нечисть существует.

— Главная правда в том, что больше в этих местах никто из людей не живет. Селились не раз, дома строили, дороги кое-где положили, а потом уходили. За горой десятка три деревень брошенных…

— Вроде той, где вы живете? Куда меня Кирилл привез?

— Я там бываю редко, мой дом в другом месте, и не деревня это, а выселки.

— А в чем разница?

— Если человек деревню обидит своими поступками, то люди его прогонят. Воры, разбойники, убийцы, колдуны да ведьмы во все времена отдельно от других жили, кроме того, частенько девок развеселых да на любовь податливых выселяли.