В поисках хорошо оплачиваемого раба, способного воплотить вжизнь ее намерения, она остановила выбор на квалифицированном молодом человекепо имени Майкл Гарфилд, привезла его сюда, несомненно, уплатила ему солидныйгонорар, а затем построила для него дом. «Майкл Гарфилд ее не подвел», –подумал Пуаро, осматриваясь вокруг.

Пуаро опустился на скамью, стараясь представить, как этоместо выглядит весной. Кругом росли молодые буки и березы, поблескивающие белойкорой, кусты шиповника и белых роз, деревца можжевельника. Хотя сейчас былаосень, она также радовала глаз обилием красных и золотых цветов, – к сожалению,Пуаро не знал их названий, ему были знакомы только розы и тюльпаны.

Казалось, все здесь росло абсолютно самостоятельно – безвсякого принуждения. Но, разумеется, это не соответствовало действительности.Все было тщательно спланировано – от маленького цветочка до высокого кустарникас красно-золотистыми листьями. Спланировано и – более того – подчинено.

Пуаро интересовало, кому все это было подчинено – миссисЛлуэллин-Смайт или Майклу Гарфилду? Между ними, безусловно, имелась большаяразница. Пуаро не сомневался в глубоких знаниях миссис Ллуэллин-Смайт. Онамного лет занималась садоводством, безусловно, являлась членом Королевскогосадоводческого общества, посещала сады, справлялась в каталогах, ездила заграницу, наверняка по причинам ботанического свойства. Миссис Ллуэллин-Смайтмогла отдавать распоряжения садовникам и обеспечивать их выполнение. Но моглали она видеть мысленным взором, как будет выглядеть воплощение ее требований нев первый и даже не во второй год после посадки, а спустя пять, шесть и дажесемь лет? Если нет, то это мог Майкл Гарфилд – он знал, что ей нужно, знал, какпревратить заброшенную каменоломню в цветущий сад. Майкл Гарфилд спланировал иосуществил все это, прекрасно понимая то удовольствие, которое испытываетхудожник, выполняя заказ богатого клиента. Здесь воплощалась в жизнь егоконцепция волшебной страны, возникшей чудесным образом среди унылого сельскогопейзажа. Экзотические кустарники, за которые выписывались чеки на солидныесуммы, редкие цветы, которые можно приобрести только благодаря любезностидрузей, соседствовали со скромными растениями, не стоившими практически ничего.Так, весной на левом склоне будет цвести примула…

«В Англии, – думал Пуаро, – люди демонстрируют свои цветочныебордюры, розы и ирисы необычайной длины, выбирая для этого день, когда светитсолнце, буковые деревья покрыты листвой, а под ними синеют колокольчики.Красивое зрелище, но мне показывали, пожалуй, его слишком часто. Я предпочелбы…» Ему представилась поездка по Девону, извилистая дорога с насыпями по обеимсторонам, покрытыми ковром примулы. Скромные бледно-желтые цветы, источающиевесенний аромат. И при этом никаких экзотических кустарников. Примула, дикиецикламены, осенние крокусы…

Пуаро подумал о людях, ныне живущих в «Куорри-Хаус». Он зналимена пожилого полковника в отставке и его жены, но не сомневался, что Спенсмог бы рассказать ему о них более подробно. Пуаро чувствовал, что, кому бы нипринадлежало это место теперь, эти люди не могли любить его так, как любилапокойная миссис Ллуэллин-Смайт. Он встал и зашагал дальше. Дорожка быланеобычайно ровной, словно специально предназначенной для прогулок пожилой леди;казалось бы, обычные сельские скамейки позволяли расположить спину и ноги под ввысшей степени удобным углом. «Хотел бы я повидать этого Майкла Гарфилда, –подумал Пуаро. – Он знает свое дело – составил превосходный план, нашел опытныхлюдей для его осуществления и наверняка представил все так, чтобы егоработодательнице казалось, будто все спланировано ею самой. Но полагаю, что этов основном его заслуга. Да, мне хотелось бы с ним повидаться. Если он все ещеживет в коттедже или бунгало, которое для него построили…»

Мысли Пуаро внезапно оборвались. Он уставился напротивоположную сторону лощины, которую огибала дорожка. Кустарник скрасно-золотыми листьями обрамлял нечто, в первый момент показавшееся ему всеголишь причудливой игрой светотени.

«Что я вижу? – думал Пуаро. – Не результат ли этоколдовства? В таком месте это вполне возможно. Передо мной человеческоесущество или?…» Его мысли вернулись к давним приключениям, именуемым им«Подвигами Геракла». Место, где он находился, не было обычным английскимпарком. В нем ощущалась атмосфера магии, волшебства и своеобразной робкойкрасоты. Если поставить здесь пьесу, то в ней бы фигурировали нимфы, фавны,древнегреческие красавцы – и страх. Да, в «Погруженном саду» присутствовалстрах. Что рассказывала сестра Спенса? Что-то об убийстве, происшедшем вкаменоломне много лет назад? Кровь запятнала камни, но впоследствии об этомзабыли. Майкл Гарфилд создал здесь чудесный сад, и пожилая женщина, которойоставалось недолго жить, заплатила за него кучу денег…

Теперь Пуаро видел, что на другой стороне оврага, вобрамлении красно-золотых листьев, стоит молодой человек необычайной красоты. Внаши дни молодых людей не характеризуют подобным образом – о них говорят, чтоони сексуальны или безумно привлекательны, хотя при этом у них могут бытьморщинистые физиономии и жирные волосы. Если молодого человека называюткрасивым, то это произносят извиняющимся тоном, словно подмечая качество,которое давно стало достоянием прошлого. Сексуальным девушкам не нужен Орфей сего кифарой – им подавай поп-певца с хриплым голосом, алчными глазами и копнойнечесаных волос.

Пуаро встал и двинулся по дорожке. Когда он оказался надругой стороне впадины, молодой человек вышел из-за деревьев ему навстречу.Молодость казалась наиболее характерной его чертой, однако теперь Пуаро видел,что он далеко не юнец. Ему было хорошо за тридцать – возможно, почти сорок. Наего губах играла едва заметная улыбка, выражавшая не столько радушие, сколькоузнавание стоящего перед ним. Он был высок, строен и темноглаз, его безупречныечерты выглядели созданными античным скульптором, а черные волосы походили наблестящий шлем. У Пуаро мелькнула мысль, не репетирует ли молодой человеккакую-то живую картину. «Если так, – подумал он, глядя на свои галоши, – то мнеследует сходить к костюмерше за более подобающим случаю нарядом».

– Возможно, я нарушил частное владение, – заговорил Пуаро. –В таком случае приношу извинения. Я чужой в этих местах – приехал только вчера.

– Не думаю, что это можно назвать нарушением. – Голос былспокойным и вежливым, но полностью лишенным интереса, словно мысли егообладателя витали где-то далеко. – Место не совсем открыто для посещения, нолюди ходят здесь вполне свободно. Старый полковник Уэстон и его жена невозражают. Конечно, в случае нанесения ущерба они бы стали протестовать, нотакое весьма маловероятно.

– Никаких признаков вандализма, – промолвил Пуаро,оглядываясь вокруг. – Нигде ни мусора, ни даже мусорной корзины. Место кажетсяабсолютно безлюдным – даже странно. Казалось бы, здесь райский уголок длявлюбленных.

– Влюбленные сюда не ходят, – отозвался молодой человек. –По какой-то причине это место считается несчастливым.